У меня таких порывов не было:

- Это невозможно.

Дениз злобно скрипнула зубами и повернулась к папе, тыча в меня пальцем, на случай, если он не заметил:

- Видишь?

Меня до сих пор беспокоила реакция Джеммы. Честно говоря, не думала, что ей вообще есть до меня дело.

Державшийся все это время позади дядя Боб шагнул к нам.

- Может, пойдем все ко мне в кабинет?

- Я ухожу, - сказала я, чувствуя себя выжатой, как лимон. Казалось, меня вот-вот стошнит. Я снова шагнула к выходу.

- Я знал, что у него ничего не выйдет, - еле слышно проговорил мне вслед папа.

Я остановилась. Обернулась. Ждала продолжения.

- Я знал, что все закончится, как с остальными.

С какими остальными? О скольких случаях ему известно?

Папа подошел ко мне и умоляюще посмотрел мне в глаза.

- Солнышко, ну подумай. Если бы он пришел за Дениз иди Джеммой, они были бы уже мертвы.

Он был прав. Но это не уменьшало моей боли от того, что он сделал. Ужасная, жгучая боль, какой мне еще никогда не доводилось испытывать, прожигала дыру у меня в груди, стеной росла передо мной, пока я снова не почувствовала, что задыхаюсь. А потом это случилось опять. Чертовы слезы. Господи, неужели можно быть еще более жалкой?

Папа погладил меня по щеке.

- Я знал, что с тобой все будет в порядке. Как всегда, моя замечательная девочка. У тебя есть, ну не знаю, какая-то сила. Которая неотступно следует за тобой. Ты самое удивительное создание, какое я когда-либо видел.

- Но ты должен был сказать ей, - упрекнула Джемма, - должен был ее предупредить.

Теперь она тоже плакала. Я глазам своим не верила. Я попала в «Сумеречную зону». Больше никаких телемарафонов научной фантастики. Шагнув ко мне, Джемма меня обняла. Взяла и просто обняла. И будь я проклята, если не обняла ее в ответ.

Прорвались на поверхность годы горечи и обиды, когда меня постоянно отодвигали в сторону, как чокнутого изгоя, как гадкого утенка. И, несмотря на все мои усилия сдержаться, рыдания сотрясали меня снова и снова. Папа обнял нас обеих, едва слышно шепча какие-то извинения.

Я взглянула на Дениз. Смущенная и сбитая с толку, она стояла, оглядываясь по сторонам. Мне почти стало ее жаль. Почти. Я жестом предложила дяде Бобу присоединиться к нам. Он мечтательно улыбался, но когда увидел, что я его зову, нахмурился и замотал головой. Наградив его своим убийственным взглядом-лазером, я позвала снова. Глубоко вздохнув, он подошел к нам и обнял всех сразу.

Так мы и стояли посреди полицейского участка, обнимаясь и рыдая, как звезды в реабилитационном центре.

- Сейчас задохнусь, - сдавленно выдохнула Джемма, и мы рассмеялись, как когда-то, когда были еще школьницами.

Глава 19

Если мне до лампочки, это еще не значит, что я не понимаю.

Надпись на футболке

- Без обид, но все эти годы ты вела себя со мной, как последняя стерва.

Я подмигнула Джемме. Мы сидели за столиком в папином баре. Сэмми готовил нам хуевос ранчерос, а папа разливал заказанные напитки. Дениз увязалась за нами. Даже дядя Боб нашел себе оправдание, чтобы сбежать из участка и перекусить.

- Конгрессмен может и подождать, - усмехнулся он, а потом огорошил меня вопросом: - Не объяснишь, откуда у тебя на спине порез?

Похлопав его по животу, я доверительно поделилась:

- Будешь продолжать есть, как сейчас, начну называть тебя дядя Пузырь.

А он ответил:

- Не очень-то мило.

А я:

- Знаю, потому и сказала.

А он:

- А-а.

А потом мы все приехали сюда.

Джемма поерзала.

- Я над этим работаю, ясно? Ты хоть представляешь, что значит быть сестрой удивительной Чарли Дэвидсон? Той самой Чарли Дэвидсон?

Я как раз глотнула чая со льдом, который вручил мне папа, и чуть не поперхнулась.