— Ага, — торжествовала я, предвкушая мщение, — ага, попались, наконец, гордая, очаровательная баронесса! Вы считаете себя выше, презираете девочек, которые «бегают» за учителями и равными себе воспитанницами, а сами «обожаете» простую девушку-горничную, «мужичку», как называет себя Аннушка! Вы, которая осмелились так гордо и заносчиво держать себя со мной! Сама судьба пожелала открыть мне вашу тайну, и теперь… держитесь, милая баронесса! Самозванная княжна сумеет отомстить вам. О, какое растерянное лицо сделаете вы, как округлятся ваши зеленые глаза, когда весь класс узнает о вашем поступке…

Задыхаясь и дрожа от нетерпения, я пулей влетела в дортуар и прокричала:

— Mesdames! Сюда! Я кое-что узнала и поделюсь сейчас с вами…

Жадные до впечатлений девочки мигом окружили меня. Я плохо сознавала, какую некрасивую роль решила исполнить. Я была во власти одной мысли, одного желания: отомстить, во что бы то ни стало отомстить гордой, злой девочке, которая грубо оттолкнула меня, насмеялась над моим великодушным порывом.

Преисполненная негодования и гнева, я пересказывала подругам то, что мне довелось только-что услышать на лестнице.

— Рамзай позорит класс… Рамзай поступает некрасиво… Честь класса затронута… «Бегать» за горничной-мужичкой!.. Мы все должны заявить Рамзай наше негодование, наш протест!..

— Да, да! Все! Все! Это возмутительно, это ужасно! — хорохорясь, выкрикивали воспитанницы. — Где она? Пускай явится только! Мы ей покажем! Хитрая! Лживая! Чухонка! Дрянная! Да где же она? Идите за ней! Приведите Рамзай сейчас! Сию минуту!

— Я здесь! Что надо? — ворвался в общий гвалт знакомый голос, и баронесса Рамзай, как ни в чем не бывало, приблизилась к нам.

— Вот она! Вот она! Срамница! Дрянная! Финка хитрая! — негодующие, крикливые, разгоряченные девочки тесным враждебным кружком обступили одноклассницу.

На ее нервном, подвижном лице отразилось самое неподдельное недоумение.

— Что такое? Ничего не понимаю! Да не орите же вы все разом! В чем я провинилась опять?

— Молчи! Молчи! Хитрая! Притворщица! — градом сыпалось со всех сторон.

Лидия нетерпеливо пожала плечами.

— Не все сразу… Объясните толком…

Решительная Марина Волховская — самая уравновешенная из всего класса — выступила вперед.

— Нехорошо… подло… не по-товарищески… — начала она сурово. — Некрасиво… Смеешься над другими, а сама горничную-полосатку обожаешь… Тихонько ото всех. А нам говоришь: «Не желаю унижаться». И потом — бегать за мужичкой… Эта Аннушка… Она репейным маслом голову мажет… О!

— Молчи! Довольно! Я поняла все… — высокомерно оборвала ее Рамзай. — Я поняла все. Кто-то подсмотрел за мной и насплетничал классу. Но класс мне не указчик. Что хочу, то и делаю. Да, что хочу, то и делаю, — окинув нас вызывающим взглядом, подтвердила она. — Я решила дружить с Аннушкой, потому что она простая, умная, добрая, прямая и непосредственная. Гораздо более непосредственная, чем вы все… Если бы вы знали, как стремится к свету ее простая, чистая душа! Как она жаждет учиться и добровольно занимается тем, к чему вас принуждают чуть не палкой. Она способнее и умнее многих из нас, и вся ее вина состоит лишь в том, что она родилась бедной крестьянкой. Пусть говорят, что я «обожаю» Аннушку те, кто не способен понять, что я по-настоящему люблю ее душу, ее трезвый, здоровый ум, и мое «обожание» может принести ей только пользу… Я даю ей книги, и в беседах со мной она находит интерес для себя… И я горжусь, что приношу ей пользу.