Так этот майор решил во время атаки ударить в штыки, чтобы свалить первый вал, и, опрокинув наступающих, ворваться во вражеские позиции. В принципе он неплохо подготовил и продумал операцию, беда в том, что он не оповестил штаб, что и привело к трагическим результатам, его не поддержала артиллерия, кроме закрепленной батареи. В приказах на прикрытие не было ни слова, они только и смогли, что подавить выявленные огневые точки.

— От батальона остались рожки да ножки. От списочного состава едва тридцать процентов. Дыру пришлось закрывать батальоном резервного полка.

Прикрыв глаза, я крепко сжал от злости кулаки. Подстава была крепкая.

— Майора под трибунал! Заслужил, сволочь.

— Расстрел?

— Какой на хрен расстрел?! У нас что, в штрафротах людей много?.. До третьей крови, — добавил я, уже успокаиваясь. Сказанное означало, что только после третьего ранения бывший майор мог получить амнистию и новое звание, майором ему теперь уже не быть, лейтенантом максимум.

— Есть. Товарищ полковник, тут последним рейсом прибыл представитель Ставки Главнокомандующего, — указал Иванов на стоявшего за моей спиной и с интересом слушавшего командира. Стоял он в тени, хотя его фигура мне сразу показалась знакомой, узнал я его только сейчас.

— Гоголев? — удивился я. Посмотрев на петлицы, покачал головой: — Еще майор?

— Не помню, чтобы мы были знакомы. Хотя Мартынов сообщил, что это Я вас познакомил.

Посмотрев на командиров штаба, которые с интересом к нам прислушивались, я задумчиво повернулся к Гоголеву.

— Мы сейчас в таком положении, что не до дискуссий. — Повернувшись к Иванову, спросил: — Реальный срок, сколько мы продержимся?

— Если судить по запасам боеприпасов и продовольствия, то месяца два точно. По людским резервам недели две, это максимум.

— Пока мы сдерживаем транспортный поток, наши подготавливают оборону и стабилизируют фронт, — задумчиво протянул я.

Мы не только держали транспортный поток тут, но и изрядно ночными налетами на станции, да и просто на железнодорожные пути, сдерживали объездные дороги. Не все, но хоть те, до которых дотянуться могли. Ночники у нас молодцы, работают как звери, набирая немалый опыт ночных полетов.

— Вы хотели узнать, кто я и откуда? — обратился к Гоголеву. На то, что нас слушает весь штаб, я не обратил никакого внимания.

— Я прилетел награждать участников последних боев, но и это тоже одно из моих дел, — честно ответил Серега.

— Награждение?

— Да, со мной более трехсот орденов и пятисот медалей.

— Хорошо, после награждения пообщаемся. Товарищ полковник, — обратился я к Иванову, — завтра с утра, часикам к шести, мне будут нужны три шинели, вещмешки с продовольствием на три дня и три автомата с боекомплектом.

— Будет сделано, — удивленно козырнул Иванов.

— Начнем? Чем быстрее закончим, тем быстрее займемся НАШИМИ делами, — с намеком выделил я предпоследнее слово.

— Хорошо, вот у меня списки, нужно согласовать их с начштаба. Награждать начнем со штаба, дальше определимся как быстрее, — передав папку Иванову, произнес Гоголев.

Как командир, награждал я лично. К моему удивлению, когда работники и командиры штаба получили то, что они действительно заслужили, Гоголев вдруг произнес:

— Майор госбезопасности Демин, два шага вперед!

После того как я сделал два шага, последовала следующая команда:

— Кругом!

Сделав четкий поворот через плечо, я услышал следующее:

— Личным приказом товарища Сталина СТАРШЕГО майора госбезопасности Демина Александра Геннадьевича наградить орденом Ленина за командование войсками, освободившими советскую землю и ряд городов от немецко-фашистских захватчиков…

После того как Гоголев приколол орден на френч, я под крики ура работников штаба вернулся в строй командования группировки, встав рядом с Ивановым, у которого на груди красной эмалью сверкал новенький орден Боевого Красного Знамени.