— Ну как ты не понимаешь? — хмурится Аля. — Вот! — И в руке ее появляется ТТ. — Платье не бальное, дорожное. И я попросила модисток вшить мне ну что-то вроде кармана. Моих рук не видно. А под этим даже автомат спрятать можно — и никто не заметит, пока не начну стрелять! Ну и потом, милый, если вот так опустить капюшон, я становлюсь безликой. Одна из многих женщин, которую после можно даже не узнать, встретив в иной одежде! Но вообще-то капюшон так надевать положено лишь при плохой погоде, поверх шляпки, оттого он такой большой. И конечно, если у дамы шляпку ветер унесет — простоволосыми тут, оказывается, лишь доступным женщинам прилично на людях быть. А в платках — мещанкам или крестьянкам. Милый, тут столько условностей! Я не знаю, как буду с дворянками беседовать — ведь есть огромное число вещей, о которых дама из благородных не знать просто не может! Даже если она из самой глухой провинции — тем более какие у бедной барышни забавы, кроме сплетен с подругами о модах? Да и журналы с картинками уже есть! А Варшава «это не Самара, милочка, у нас парижские моды едва ли не раньше, чем в Петербурге». Так что надеюсь, что вы не оставите меня на растерзание — я могу, конечно, улыбаться и кивать, но очень недолгое время! А потом пока патроны не кончатся.

Да, вот еще одна проблема. Будем думать.

После возвращения профессора и Андрея мы сели за стол, чтобы обсудить, кто есть кто. Предложенное мной возражений не вызвало. Вот только не сорваться бы, не сфальшивить, заучить роли. Не ляпнуть какую-нибудь нелепицу, как Андрей в «обкатке», к счастью, меж нами: «Ранен был в сшибке с бандой у Крымской границы». Мля, какая там граница, с кем, Крым давно уже часть Российской империи! Может, ты с Кавказом перепутал — там действительно жарко сейчас, имам Шамиль прям как Бен Ладен местного разлива — да и «Кавказская граница» русский офицер никогда не скажет!

К полудню, приодевшись во все новенькое, мы приготовились к отправке на речной вокзал. Андрей уже съездил с утра и купил нам билеты до Данцига, откуда мы пароходом поплывем уже в Питер, так что дело осталось за малым, доехать до пристани — и прощай Варшава! Данциг был прусским портовым городом, который в будущем будет известен как Гданьск. После недолгого обсуждения мы решили именно так оборвать все концы в случае преследования. Разрешение на поездку за границу получать не требовалось, просто нужно было показать свои паспорта с дворянскими вензелями, и вопрос у пограничников будет снят, по крайней мере, делец говорил именно так. Из Данцига мы должны были отплыть в Питер на морском судне.

У порога стояли все кофры, радующие глаз своей новизной, с упакованными в них одеждой, формой и автоматом Андрея.

— Все взяли? — спросил я у Али, осматриваясь в приютивших нас на ночь комнатах.

— Все-все. Ты гроссбух взял?

— Нет. Зачем? Вон он в камине догорает вместе с блокнотом, улики же.

— Да нет, все правильно, — ответила Аля, изучая местную газету.

— Ну что, пора отправляться в твой родной город. Это ведь ты у нас ленинградка?

— Да, мне самой охота посмотреть, каков он был в это время… — начала было Аля, как нас прервал стук в дверь. Пришли Андрей с профессором, который что-то дожевывал на ходу.

Сделав надменный и холодный вид, я сказал профессору:

— Карл Фридрихович, вы же дворянин. Как вы себя ведете? Это недопустимо — есть на ходу. Для этого существует стол, покушали, вытерли губы и встали. Вы позорите честь дворянина, — добавил я пафосно.

Глядя на Андрея и Карла Фридриховича, застывших в дверях, я старательно подавлял улыбку, продолжая смотреть строго. Все испортила Аля, прыснувшая в кулачок.

Поняв, что их разыграли, Андрей сказал:

— Даже как-то не по себе было, прям настоящий дворянчик, как в фильмах показывают.