— Я понимаю, что виноват, — склонил Рейд голову.

— О, это прогресс! — от ярости Джина уже не выбирала слова. — Боже мой! Ты сам решил, что я удовлетворить тебя не в состоянии, и надумал податься к любовнице. Как хорошо, не правда ли?

Рейд сделал глубокий вдох. Он выглядел усталым. Он смотрел на нее в надежде обнаружить хотя бы немного теплоты в ее взгляде вместо яростной непримиримости.

— Я не был тебе неверен, Джина, — тихо повторил он. — Думал об этом, но ничего не сделал.

— Почему? Потому что я обо всем догадалась! — фыркнула она, чувствуя, что раз он был ей неверен хотя бы в мыслях, то доверять ему нельзя.

— Потому что я не захотел.

Это могло быть правдой. В этом эгоцентричном, эгоистическом мире значение имело то, хочешь ты сам чего-то или нет.

— Вовсе не потому, что ты ко мне что-то чувствуешь, — с иронией сказала она.

— Как раз потому, что мои чувства к тебе очень сильны, — мягко сказал он. — И потому, что хочу, чтобы наш брак был счастливым.

— Мне казалось, все совсем по-другому, — ответила Джина. Она сама прилагала все усилия, чтобы их брак стал счастливым. Но он сопротивлялся ее усилиям. — Пожалуйста, давай это прекратим! — взмолилась она, не в силах больше выносить эту бесцельную дискуссию о том, в чем были их ошибки.

— Джина, дай мне надежду.

— Это бесполезно, бесполезно! — вскричала она, испытывая невыносимые страдания от его просьбы. Это не поможет. Это слишком ей претило. — Пожалуйста, давай поговорим о вещах более серьезных.

Долгий вздох.

— Что ты называешь более серьезным?

— Как мы будем вести себя дома, перед детьми, когда вернемся. — Это ее на самом деле глубоко тревожило. — Не знаю, звонил ли ты домой на этой неделе. Я говорила с ними только о достопримечательностях Лондона.

— Да, я им звонил. — Рейд бросил на нее мрачный взгляд. — Знаешь, как я был рад, что они по-прежнему нормально со мной говорят?

Джина нахмурилась. Неужели он так плохо ее знает, что думает, будто она станет настраивать детей против родного отца? Они любят его. Поэтому расстаться было гораздо тяжелее — надо было сделать так, чтобы отец не исчез из их жизни, потому что и для него дети были важнее всего на свете.

— Не делай этого с нами. Джина.

Его низкий настойчивый голос вонзился в сердце Джины. Но потом она поняла, что этот лицемер хочет переложить всю тяжесть ответственности на нее. Она же не сделала ничего, кроме усилий сохранить свою семью. Не она, а он собирался изменить жене, потому что не получал в браке всего, чего хотел.

Она стиснула пальцы вокруг бокала с шампанским, ей хотелось выплеснуть его в лицо Рейду. Неужели мужчины всегда считают, что ради сохранения семьи им простительны все грехи?

— Еще не поздно начать все сначала, — с силой сказал он, протягивая к ней руку через стол. — Обещаю тебе…

— А куда ты денешь сегодня Пейдж Колдер? — с насмешливой улыбкой глядя ему в глаза, спросила Джина. В его устах обещание не стоит ровно ничего. Поставив бокал, она быстро спрятала руку под стол, чтобы Рейд не мог до нее дотянуться. Пальцы сжались в кулак в безмолвной ярости.

Его лицо окаменело. Глаза решительно сверкнули.

— Понятия не имею, где сейчас Пейдж Колдер. Она больше у меня не служит.

Изумленная Джина не могла сдержать вопрос:

— С каких пор?

— Я догадывался, что это она расстроила тебя в понедельник, но не был уверен, пока не встретился с ней вечером, прочитав твою записку.