|
И тем не менее комната производила впечатление глубокой основательности и старины, как будто все здесь законсервировалось столетия назад и с тех пор не менялось. Ему представились поколения священнослужителей: должно быть, те сидели на этом самом месте, – вероятно, не один десяток, – тихо служа Господу в этой глухомани, безвестные, всеми забытые. При мысли о таком самоотверженном служении его охватило ощущение собственного ничтожества, поэтому, когда вернулась Агнес, он попытался продемонстрировать смирение, собственноручно принеся второй стул и усадив экономку за стол напротив себя; голос его, когда он обратился к ней, звучал необычайно мягко.
– Прошу прощения, но мне нужно это знать: сколько времени отец Лэйси пробыл в здешнем приходе? – В январе тридцать два года минуло. – Тридцать два года? Это ж без малого треть века! Целая жизнь! – Фэйрфаксу нечасто доводилось слышать о столь длительном пребывании в должности. Он обмакнул перо в чернильницу и сделал пометку. – А родные у него были? – Был брат, да умер много лет назад. – А вы сколько у него прослужили? – Двадцать лет. – И ваш муж тоже? – Нет, сэр, я давно уж вдова, но у меня есть племянница, Роуз. – Та самая, что позаботилась о моей лошади? – Она живет тут, в доме, вместе с нами, то есть я хотела сказать, со мной. – А что будет с вами обеими теперь, когда отца Лэйси не стало? Он тут же пришел в смятение – глаза женщины наполнились слезами. – Не могу сказать, сэр. Все случилось так внезапно, я об этом еще не думала. Быть может, новый священник пожелает оставить нас при себе. – Она с надеждой посмотрела на него. – Вы смените отца Лэйси? – Я?! – Фэйрфакс едва не рассмеялся над нелепой мыслью о том, что он может заживо похоронить себя в этой глуши, но осознал, насколько невежливо это будет выглядеть, и сдержался. – Нет, миссис Бадд. Я самый ничтожный из людей епископа. У меня есть обязанности в соборе. Мне поручено только отслужить панихиду. Но я сообщу о положении дел в епархию. – Он сделал еще одну пометку и откинулся на спинку стула, потом задумчиво сунул в рот конец ручки и устремил на экономку внимательный взгляд. – Разве никто из местных священников не мог провести церемонию? Этот же самый вопрос он задал епископу Поулу накануне, когда ему поручили эту задачу, – разумеется, куда более дипломатичным языком, поскольку епископ не привык, чтобы его распоряжения оспаривались. Но тот лишь поджал тонкие губы и уткнулся в бумаги, пробормотав, что Лэйси, мол, был человеком своеобразным и не пользовался любовью коллег из соседних приходов. «Я был знаком с ним в молодости. Мы вместе учились в семинарии. Но с тех пор наши пути разошлись». Он в упор взглянул на Фэйрфакса. «Это отличная возможность для вас, Кристофер. Дело несложное, однако требует определенной гибкости. За день, думаю, обернетесь. Я полагаюсь на вас». Агнес принялась внимательно рассматривать свои руки. – Отец Лэйси не имел никаких сношений со священниками из окрестных долин. – Почему? – У него был свой путь. Фэйрфакс нахмурился и слегка подался вперед, будто не до конца расслышал ее слова. – Прошу прощения. Я не вполне вас понимаю. В каком смысле – свой путь? Существует лишь один истинный путь. Все прочее – ересь. Экономка упорно отказывалась смотреть ему в глаза. – Тут я вам ничего не скажу, преподобный отец. Я в подобных вещах не сильна. – А что насчет отношений с прихожанами? Паства его любила? – О да. – (Пауза.) – По большей части. – Но не все? На сей раз она ничего не ответила. Фэйрфакс отложил ручку и потер глаза. |
