Сложив бумаги в плоскую водонепроницаемую металлическую коробку, которую я часто брал с собой за город, чтобы собирать в нее интересные образцы мха (еще одно из моих увлечений), я тайком выскользнул из дому и в темноте пробрался на Вересковое поле. Там я направился прямиком к кусту, который приметил еще днем. Корни его переплелись так, что между ними образовалось свободное пространство. Помедлив немного, чтобы убедиться, не следит ли кто за мной, я спрятал свою коробку в это потаенное место.

Покончив с этим, я (если цитировать фразу из дневника Сэмюэла Пеписа) отправился в постель; хотя в моем случае вряд ли можно было надеяться на сон.

До сих пор мои нервы, хотя и непривычные к подобному напряжению, выдерживали все, что я взваливал на них. Но на следующее утро они меня подвели.

Целых два часа инспектор допрашивал меня, не скрывая своего враждебного настроя, обо всем, что казалось ему подозрительным — о моей ссоре со Скотт-Дейвисом об отношениях с мисс Верити, обо всех моих передвижениях в лесу во время рокового второго выстрела. Я совершенно потерял голову, мои ответы были так противоречивы и запутанны, что остается лишь удивляться, как меня не арестовали на месте.

Когда меня наконец отпустили, признаюсь, я вышел из дома в состоянии, близком к панике. Больше я не в состоянии был нести это бремя в одиночестве, мне срочно требовался непредвзятый советчик, который работал бы для меня, пока полиция копает против меня.

Однако я все еще не хотел обращаться к своему адвокату, у меня возникла другая идея. Я вспомнил о человеке, который учился вместе со мной в Фернхерсте, и даже в том же потоке — по сути дела, моем однокласснике. Наши пути разошлись, когда мы выросли, но в детстве мы довольно много общались. Судя по газетным репортажам, за последнее время этот человек приобрел немалую известность, распутав несколько сложных преступлений, которые завели в тупик даже Скотленд-Ярд. Я не очень поверил в это, когда читал репортажи, мне он запомнился весьма заурядным, и даже довольно-таки нахальным маленьким сорванцом, но сейчас я готов был ухватиться даже за соломинку.

Итак, я послал телеграмму Роджеру Шерингэму, напоминая ему о нашем давнем знакомстве и доверительно сообщая, что нахожусь в крайне опасном положении и срочно нуждаюсь в его помощи.

Глава 9

Ответ Шерингэма не заставил себя ждать. Он сообщал, что приедет вечерним поездом в тот же день. Я был приятно удивлен — должно быть, Шерингэм изменился к лучшему. Насколько я его помнил, раньше он не горел желанием лезть из кожи вон для чей-то пользы.

Через полчаса пришла другая телеграмма, в которой он сообщал номер поезда, время прибытия в Бьюдфорд и просил встретить его на платформе.

После обеда я отвел Джона в сторонку и рассказал ему о том, что сделал. Он великодушно выразил готовность гостеприимно встретить в своем доме любого, кто будет мне помогать, но я видел, что он не вполне одобряет мои действия. Он явно опасался, что Шерингэм лишь подтвердит подозрения полиции, и разве не лучше было бы обратиться к моему собственному адвокату? Я улыбнулся и ответил, что Шерингэм лучший следователь, чем любой адвокат, и все, что от него требуется, — это доказать мою невиновность. Шерингэм сделает это для меня и по моей просьбе не будет собирать улики против кого-то другого. Кажется, мне не удалось убедить Джона, но тут уж я ничего не мог поделать.

Даже наиболее уверенный в своих силах человек с радостью переложит часть своего груза на плечи другого, и поэтому я чувствовал себя гораздо спокойнее, когда в шесть часов вечера пошел в гараж, чтобы вывести свою машину и поехать в Бьюдфорд встречать Шерингэма. Джон, по-видимому, был очень высокого мнения о сто детективных способностях (порой он даже полуофициально работал на Скотленд-Ярд, судя по словам Джона, который, кажется, знал о нем все), поэтому я чувствовал уверенность в том, что он сумеет найти доказательства моей невиновности.