— Ладно, оставим это. Ну, мисс Скотт-Дейвис, не знаю, что уж вам и сказать. Вы меня удивили. Не могу представить себе, как вы могли не понимать важность того, что вы нам сейчас рассказали.

— Но я и правда не понимала, — ответила Аморель с трогательным (без сомнения) раскаянием. — Видите ли, я думала только о том, что это поможет мне избежать кучи неприятностей и нудных расспросов, поэтому я и сказала инспектору, что сидела и читала на холме, как мне было велено. После нашей сегодняшней беседы с инспектором я сказала мистеру Пинкертону, что решила не менять показаний, и он обещал меня поддержать. И, конечно, аи так и сделал.

— Мне кажется, вы принимаете как должное, что он согласился помочь вам обманывать полицию.

— Ну, мне показалось, что это очень благородно с его стороны. Я даже подумала, что он слишком уж носится с этой историей, как делала бы полиция, если бы она узнала правду- потому что каждый день при встрече он твердил мне, что я не должна отступаться от своих слов, и раз уж я сказала полиции, что не спускалась больше с холма, так и надо говорить дальше, а не то я попаду в серьезные неприятности. Что бы ни случилось, я не должна выкладывать всю правду. Мне это порядком надоело.

— А-а, так вы утверждаете, что мистер Пинкертон настаивал на этом?

— Ну да. Конечно, как только я узнала, что произошло здесь сегодня утром и в какое кошмарное положение он из-за этого попал, я поняла, что должна рассказать правду. До меня наконец дошло, какую глупость я совершила, не сделав этого раньше.

— Как вы думаете, — вкрадчиво спросил коронер, почему мистер Пинкертон так настойчиво убеждал вас придерживаться первоначальной версии?

Аморель на это просто рассмеялась.

— Тут может быть только одна причина, верно? Он, должно быть, подумал, что это я застрелила Эрика. Это именно такая дурацкая идея, которая вполне могла бы прийти в голову Пинки — простите, мистеру Пинкертону.

— Понятно. Благодарю вас, мисс Скотт-Дейвис.

Коронер помялся в нерешительности и украдкой бросил взгляд в сторону мистера Гиффорда. Тот поднялся.

— Вы разрешите мне задать вопрос свидетелю?

— Разумеется, мистер Гиффорд, разумеется.

Я тоже встал.

— Господин коронер, прежде чем мистер Гиффорд задаст свой вопрос, я прошу вас дать мне слово. Я с трудом сдержался, чтобы не вмешаться раньше, хотя причины для этого были очень вескими, но то, что я собираюсь сказать, имеет огромное значение.

— Ваша просьба противоречит процессуальным правилам, мистер Пинкертон, прервал мою речь коронер.

— Ах, да сядьте же, Пинки, — во всеуслышание заявила Аморель. — Я ведь говорила вам, что собираюсь сказать правду. Не начинайте все сначала.

Мне пришлось пропустить мимо ушей ее реплику, все мое внимание было приковано к коронеру.

— Ну, хорошо. Если вы считаете, что это может помочь следствию… Мисс Скотт-Дейвис, будьте так добры, спуститесь на минуту.

Аморель ничего больше не оставалось, как послушаться его. Спускаясь в зал, она сказала мне:

— Ради бога, Пинка, не делайте из себя еще большую задницу, чем необходимо.

Я не обратил на это внимания, так же как и на идиотский смех, раздававшийся в зале.

— Вы хотели сказать… — начал подсказывать коронер.

— Я хотел сказать, — подхватил я, стараясь сохранять внешнее спокойствие, несмотря на полное смятение чувств, — что все, что сейчас наговорила мисс Скотт-Дейвис, ни одним словом не соответствует действительности.