Голос Томми в конце концов перешел в сиплое шипение, когда он вопил о мертвых родителях, о потерянном детстве и о своем разрушенном мире.

Черный гейзер из мертвой плоти продолжал взмывать вверх и орошать гигантскую машину, волна за волной заливая лобовое стекло, постоянно работающие дворники и поддерживая психоз Томми. Мальчик уже превратил половину суперстада в кашу, начиная полосу уничтожения от края безопасной зоны на всем пути к востоку от Кендрикс-роуд и продолжая двигаться, и он будет продолжать ехать, пока не исчерпает горючее или не умрет – что бы ни наступило первым, – потому что он был рожден, чтобы свершить это.

Вся эта летняя работа в поле за косилкой, пока шея не пошла пузырями на солнце, а руки не свело судорогами, все, чтобы помочь родителям победить банкротство и, возможно, даже доказать всем этим парням из начальной школы в Роллинг Акрс, которые издевались над ним, потому что он был беден и ему приходилось носить тенниски из «Кей-марта» все время, – все это вело к настоящему моменту, к его судьбе, к его истинному предназначению.

Он покрылся тонким слоем запекшейся крови цвета желчи, потому что порывы ветра, несущие взвесь из мертвой плоти, попадали в вентиляционное отверстие. Но это не волновало Томми. Кроме того, он не замечал, что указатель уровня топлива находится на «пусто», и что двигатель начинает шипеть.

Томми возился с коробкой передач, увеличивал скорость дворников и направлял машину к следующей волне ходячих, идущих к нему со стоянки заброшенного магазина продовольственных товаров на Миллард-роуд. Через стекла, покрытые слизью, он видел, как мертвяки достигали лезвий, как будто их ждало спасение в стрекочущих металлических деталях, а затем запускалась цепная реакция: их лица морщились и выглядели жутко раздосадованными, а глаза выкатывались из глазниц.

Двигатель сдох.

Большой вращающийся шредер, скрипя, остановился перед медленно идущими ходячими.

Томми рывком наклонился вперед, внезапное молчание жутко его испугало. Внутренности жатки иссушились. Томми взглянул на манометр, постучал по нему, увидел, что стрелка находится ниже отметки «пусто», и запаниковал. Он расстегнул ремень безопасности и слез с кресла водителя, когда первый удар сотряс комбайн так, будто сама земля выгнулась под машиной. Что-то толкало комбайн в сторону. Томми подобрался к боковому окну и глянул вниз.

Множество кусачих тварей, всех форм и размеров, все переполненные безумной яростью, бились о бок комбайна. Томми схватился за спинку сиденья, когда очередной удар пронзил внутренности машины насквозь. Правая сторона комбайна взлетела на несколько дюймов в воздух, а затем с хлопком приземлилась обратно, а вокруг собиралось все больше и больше ходячих. Томми замер, вцепившись в обивку помертвевшими пальцами.

Машина начала крениться, заваливаясь налево, пока справа масса ходячих давила на правые колеса.

Томми вскрикнул – но голоса не было, получился лишь сиплый хрип, когда комбайн начал опрокидываться.

«Челленджер» ревел вдоль плато с видом на Элкинс-Крик, и Майлз Литтлтон видел вдалеке столб пыли, на расстоянии около четверти мили по Семьдесят четвертому шоссе. Он указывал вниз, на долину с табачными полями, раскинувшимися справа, как огромное лоскутное одеяло в лучах солнечного света. Грузовик направлялся на восток, выжигая масло и пуская клубы черного дыма в атмосферу.

– Сворачивай на следующем спуске!

Лилли указала на перекресток впереди, узкая проселочная дорога вилась вниз по склону холма по направлению к ферме.

– Мать! МАТЬ! – Майкл бросил взгляд на приборную панель. – ТВОЮ Ж МАТЬ!

– Что случилось? – Лилли видела быстро приближающийся перекресток и поворот справа, отмеченный на указателе. – Черт, притормози!

– Гребаные тормоза!

– ЧТО?!

– Тормоза отказали!

– Проклятье, поворачивай!

Лилли схватила руль и дернула его в последний момент, отправляя «Челленджер» в занос, в ответ на это Майлз злобно выругался и схватился с рулем, пытаясь удержать его в руках.