Он увидел, как второй и третий взрывы разорвали землю на окраине Карлинвилля, возникли в мрачном свете, словно нефтяные фонтаны из частичек земли в бриллиантово-оранжевых перьях. Широкие черные струи разлились в бледно-сером небе, отбрасывая назад половину стада, как будто заворачивая ковер.

Иеремия видел однажды настоящий смерч, когда был в палаточном лагере, посвященном встрече возрождения веры в Арканзасе, и все выглядело очень похоже: кемпинг и трейлеры, целая община, вся округа до горизонта будто бы растворилась, попав в яростное торнадо. Крошечные частицы, поначалу казавшиеся непонятным мусором, или обломки оказывались при ближайшем рассмотрении качелями, дымоходами, машинами и даже домами. Такое зрелище заставляет душу человека сжиматься с первобытным беспокойством, природа-мать показывает одну из своих самых противных истерик. И теперь эта скверна – эти взрывы – напоминала ураган своим гулким стремительным движением.

Проповедник пригнулся снова, когда летящий обломок приземлился на трейлер, темный, блестящий объект, который подпрыгнул на крыше и упал на переднюю часть кузова, оказавшись в нескольких дюймах от подножки, на которой стоял Иеремия. Предмет застрял за автомобильным крылом, и проповедник успел понять, что это оторванная человеческая рука. Другие останки дождем полились на фургон: руки, ноги, туловища, несколько поврежденных голов, – разбрызгивая при падении частички крови и тканей на лобовое стекло так обильно, что Риз Ли Хоторн, который находился за рулем и изо всех сил пытался ехать прямо под этим кровавым штормом, включил дворники.

– НЕ СВОРАЧИВАЙ! – провыл Иеремия водителю. – ПРОДОЛЖАЙ ЕХАТЬ!

Затем проповедник вытащил из кармана рацию и быстро огляделся через плечо, чтобы оценить размер ущерба. В тумане взрывов он видел, как огромный эвакуатор качался туда-сюда, свет мерцал, мучительные крики все еще слышались, и кроме того, он видел, что огромная часть мертвецов побеждена. Добрая половина стада была либо разбросана взрывами, либо безжизненно рассеяна по иссушенной коричневой земле дымящимися глыбами плоти. Иеремия нажал кнопку рации и закричал в микрофон:

– Брат Стивен, не вздумай останавливать машину! Не замедляй движения! Сотни мертвецов все еще идут за нами! Эти люди не могут возвратить поток судьбы! ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ О ТОМ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬСЯ!

Иеремия услышал шум из передней части фургона и резко поднял голову.

Его глаза сузились от ярости.

Трусы!

Последние пять минут он, согнувшись, сидел позади разрушенной машины, сначала наблюдая, как фитиль искрил и шипел, направляясь к динамиту, а затем вжимался в землю с каждым оглушительным раскатом, когда карбонат натрия и нитроглицерин наконец сделали свое дело. Но теперь толчки затрещали по ответвлениям древнего ствола шахты.

Боб включил фонарик, осветил тоннель, из которого он только что вышел, и вскочил на ноги, когда увидел, что в темноте на расстоянии в сто ярдов через потолочные балки начала сыпаться пыль. Он попятился, когда стены шахты, будто с искаженных картин Сальвадора Дали, просели, начали таять и течь. И он повернулся и бросился бежать, когда тоннель начал схлопываться.

Шахтеры называют это горным ударом. Когда подобное происходит, вся поверхность земли изменяется. Ручьи меняют течение, раскалываются валуны, а тектонические плиты слегка двигаются. Боб пробирался вперед уже примерно с минуту, направляясь к основному ручью Элкинс-Крик и коллектору Вудбери, когда он услышал усиливающийся громовой раскат. Он оглянулся через плечо, освящая фонарем пространство позади.

Ближний край обвалился приблизительно на расстоянии сотни футов, и обвал приближался. Вся система шахты разрушалась позади Боба, и в течение нескольких секунд доберется до него, и поглотит, и похоронит в холодной черной вечной пустоте, вот и сказочке конец. Такие мысли заставили Боба двигаться в бешеном темпе, что не так уж легко в таком узком, ограниченном пространстве.