В обсервационном зале в меня ударил истошный крик Камагина:

– Адмирал, нас засасывает на Оранжевую!

3

Вокруг нас исчезала Вселенная.

Три четверти звезд скопления пропали, остальные тускнели на глазах. О внешних светилах, величественном нагромождении ядра Галактики, и говорить не приходилось: там, где недавно неясно, небесной пудрой, светились бесчисленные миры, не было ровным счетом ничего – черная пустота, и только.

– Забавное происшествие! – сказал Осима.

Энергичный капитан, похоже, уже прикидывал, какую выгоду можно извлечь из непонятного происшествия.

Оранжевая не светилась, а пылала, жгуче‑яркая, резкая, как вспышка – непрерывно длящаяся вспышка! Мы неслись в ее сторону, это было очевидно.

– Вам ничего не напоминает это зрелище, Осима? – спросил я, усмехаясь.

– Конечно, адмирал! Точно так же нас сносило и на Угрожающую.

– Скоро не будет ни одной звезды, – задумчиво проговорил Ромеро. – Интересный мир! Вам не снилось чего‑либо похожего, Эли?

Звезды продолжали тускнеть, а после них стали исчезать звездолеты. Снаружи бушевала удивительнейшая из бурь (еще недавно мы и вообразить не могли, что она возможна) – буря неевклидовости.

Стройную полусферу задних зеленых огней размыло, звездолет катился на звездолет, их сметало в кучу, выносило за пределы экрана, словно горстку сухих листьев. Они уже не подталкивали безжизненное тело «Волопаса», их самих мощно вышвыривало наружу по кривым неевклидовым дорогам.

В эти последние перед исчезновением минуты сияние задних звездолетов усилилось так, будто их охватило внутренним огнем. Вероятно, все их энергетические ресурсы работали на сопротивление утаскивающей силе, а лихорадочное свечение было лишь попутным проявлением этой борьбы. Не успели мы присмотреться к схватке, разыгравшейся на задней полусфере, как последний зеленый огонек укатился – позади не было больше ни пространства, ни тел в пространстве.

На передней полусфере продолжали сверкать огни эскадры. Пространство вокруг Оранжевой захлопывалось, а эти восемь огоньков светили столь же пронзительно, расстояние между ними не менялось. Если Оранжевая засасывала нас, то их она засасывала вместе с нами.

– Адмирала Эли в командирский зал! – разнесся по звездолету резкий голос Орлана. – Немедленно в командирский зал!

Я колебался, Ромеро подтолкнул меня.

– Идите. Видимо, происшествие такое чрезвычайное, что понадобилась ваша помощь. И если вы откажетесь, вас доставят силой.

Командирский зал был освещен. Возле кресел стоял Орлан со своими охранниками. Он так высоко вытянул шею, что она, не сдержав тяжелой головы, перегнулась, как змеиная. Я ответил сдержанным поклоном.

– Надо запустить ходовые механизмы звездолета, адмирал! – распорядился Орлан, прихлопывая голову к плечам. – Речь идет о жизни твоей и твоих друзей.

– И, вероятно, о ваших жизнях тоже, – добавил я насмешливо. – Я уже докладывал тебе: управляющая машина вышла из строя. И я не разбираюсь в таких сложных агрегатах.

– Кто из экипажа разбирается?

– Никто. Управляющие машины ремонтируют только на базах.

Орлан засветился всем лицом. Красный цвет у разрушителей, как и у людей, признак гнева. Гневаются они не больше нашего, но освещаются сильнее.

– Адмирал Эли, у вас, несомненно, имеются приспособления для ручного управления?

– Да. Для посадки, для движения в Эйнштейновом пространстве, но не для сверхсветовых рекордов, которые сейчас требуются. Может, скажешь, что произошло? Это облегчит решение – помочь или не помочь вам?

У Орлана был сосредоточенный вид, словно он прислушивался к чему‑то.