– От тебя ж ни кожи, ни мяса Анджелинке-то Джоли, – напомнила ему с неба его дура Верка, скончавшаяся от рака три года назад. Они и не жили уже лет десять до ее светопреставления .

– Но-но-но!.. – собрался с духом и погрозил Верке пальцем Акимыч. – Но-но, Бабуля-ягуля...

– Ехидный, – сплюнула на Акимыча сверху Верка. – В аду сгоришь – за все свои дела.

– Буду гореть в аду, – откашлялся и сразу согласился Акимыч. – Рядом с тобой, Вера.

– А за что, засранец?.. – уточнила Верка.

– За то самое, – поддразнил покойницу Александр Акимыч. – Буду гореть, если счастья не получу, вот так-то! – Тут Невменько церемонно раскланялся с охраной храма и вошел в него.

Очередь словно и не заметила такой вопиющей циничности, а Акимыч, надо вам сказать, ни в каких очередях сроду не стоял, имел такой талант не стоять и проходил везде, где бы то ни было... Правда, счастья это особого ему не приносило, так ведь и горя не было никакого, если трезво глянуть на ситуацию жизни Александра Акимовича Невменько, генерального директора МП «Катафалки для кошек энд собак».

ПЕРЕСТАНЬ СТРОИТЬ РОЖИ

«Перестань строить рожи, Паша», – слышу я уже пятьдесят лет от мамы, бабушки, деда, а теперь мне это повторяет моя жена, тесть и теща.

– Перестань строить рожи, Паша!..

Павел Олегович от души состроил рожу в спину своего водителя.

«Может, счастья попросить?» – сосредоточенно глядя на очередь к храму пророка Илии, рассеянно думал Голда. Потом вспомнил, что он – банкир и в принципе как бы счастлив уже, и снова состроил печальную рожу.

Голда Павел Олегович, банкир.

Солидный, в приличных брюках. С животиком.

Ну, с ним все понятно...

«Он хорошо воспитан, обучен искусству лжи и умеет скрывать свои реальные чувства и помыслы, например такие, как желание пойти в туалет во время важных переговоров...» Эти слова были явно не про Павла Олеговича Голду, явно не про него. Павел-то Олегович ни в чем себе не отказывал. Он был на редкость эмоционален и возбудим, пожалуй, он даже был и, собственно, есть – самый эмоциональный банкир в России за всю историю банковского дела страны...

Вот так.

Выверенным движением Павел Олегович достал из «дипломата» бутылку паленки и, открыв, сделал три больших глотка.

– Счастье, – бормотал он, глядя в раскрытое окно машины. – Да вроде... оно есть!

– Не пейте, Пал Олегыч, вам же нельзя, – предупредительно обернулся и напомнил водитель.

– От литра умрешь разве. – Голда сделал еще пару глотков и убрал бутылку обратно в «дипломат». – Ну вот, выпил и перешел в другую плоскость – расширение сознания называется, – вздохнул он и улыбнулся своим печальным мыслям. А уже через минуту Павел Олегович, просунув голову в окошко, ловил лицом солнце. Внезапно он заметил странный оптический эффект в небе – серебристые облака в виде прочерченных стрел.

– Павел Олегович, поосторожнее бы, – попенял ему водитель. – Мне вас до банка довезти надо.

Голда кивнул и, выхватив глазами половинку неба на память, сунул голову обратно в машину.

«Сижу и никого не трогаю, а прошлое все лезет и лезет из всех возможных щелей, как убийца!.. Ну, почему?.. Отчего мне стало так мерзко жить?..» Павел Олегович смежил веки и некоторое время пытался не спрашивать себя ни о чем.

Его тесть Исаак Горелик был категорически против трех семей Павла Олеговича на стороне, но в этот раз скандал разразился по абсолютно другому поводу.