Не подняли настроения и возобновившиеся соревнования, поскольку смотреть их пришлось в компании Антуана и его сестрицы. Кузена засечь не удавалось, от идеи поговорить с Бернаром пришлось отказаться — Антуан дергался уже тогда, когда мой настоящий жених на меня смотрел, а уж если бы я к нему подошла, страшно представить, что устроили бы Альвендуа. Причем как мне, так и Бернару. Сам же участник соревнований ограничивался взглядами и улыбками. Наверняка Жан-Филипп уговорил не торопиться до расторжения моей помолвки, которой осталось жить совсем-совсем немного — свадьба принца состоится через каких-то две недели. Я уже предвкушала, как наконец избавлюсь от надоедливого семейства, от одних мыслей о представителях которых внутри меня начинала разгораться злость, грозящая перейти во что-то серьезное и мешающая сосредоточиться.

— Скукотища, — зевнула Вивиана, изящно прикрывая рот шелковым платочком с монограммой Альвендуа, на которую совершенно нагло затесалось стилизованное, но хорошо узнаваемое изображение короны. — Не то что в прошлом году. В этом даже поболеть не за кого. Не за Матье же, в самом деле?

— А почему нет? — воинственно бросила Люсиль. — Почему мы не можем болеть за Бернара?

— Да-да-да, мы прекрасно помним, что он друг Жана-Филиппа, — пропела Соланж, выразительно кося на Антуана. — Только где сам Жан-Филипп? Почему не поддерживает друга?

Казалось, ни она, ни Антуан не испытывают ни малейшего чувства вины из-за того, что случилось в архиве. Соланж все так же кокетничала с чужим женихом, тот делал вид, что не замечает этого, во всяком случае, при посторонних. Чем они занимались, когда были уверены, что никто не видит, я уже знала.

— А из их группы никого нет, — неожиданно прозвучал рядом голос Пьера-Луи. Люсиль дернулась, но даже не повернулась к нему. — У них что-то на практическом занятии сегодня взорвалось.

— Всей группой в целительской? — я даже привстала, намереваясь бежать, узнавать, что там с Жаном-Филиппом. — Сильно пострадали?

— Пострадали? Нет. Там защита сработала. Но преподаватель жутко разозлился и заявил, что пока все не вызубрят правила безопасности от первой и до последней буквы, никто никуда не пойдет. Отпустил только Матье.

Я успокоилась. Кузену полезно посидеть, позаниматься, подумать. Может, попытаться его отловить прямо там?

— А на каком практическом занятии? — небрежно спросила я у Пьера-Луи.

— Не знаю, — разочаровал он меня, аккуратно присаживаясь рядом с напрягшейся Люсиль. — Я так, краем уха слышал, что ректор потребовал отпустить Матье, иначе тот тоже бы здесь не был.

— И это четвертый курс? — презрительно процедил Антуан. — Дебилы.

— Ты моего кузена дебилом назвал? — вскипела я, давая выход накопившейся злости. — Там кто-то один ошибся, а ты уже сразу лепишь ярлык на всю группу. Обидно, что не удалось поучаствовать в соревнованиях в этом году? В прошлом тебе даже помощь сестры не помогла победить!

— Ты о чем? — заинтересовался Пьер-Луи.

— Ах, Николь, что ты так разнервничалась? — Вивиана побледнела столь заметно, что это никак нельзя было списать на аристократичный цвет лица. — Антуан вовсе не хотел никого оскорбить.