Чтобы устоять на ногах, Хэн прислонился к стеклу балкона. В ближнем бою Командное Ружье делало сопротивление хэйпанским войскам почти невозможным, поскольку распространяло электромагнитное поле, фактически подавлявшее волевые и мыслительные процессы противника. Те, в кого попадал заряд, становились беспомощными, как слабоумные, не понимая, что происходит кругом, и готовые выполнять любой приказ, поскольку не отличали приказа врага от собственных побуждений. Хэна прошиб пот.

«Каждый из их миров, каждая из планет Хэйпа предлагает свои величайшие сокровища, — понял Хэн. — Чего же они хотят? Что надеются получить взамен?»

Пошел второй час, как звучали флейты и барабаны. Чистые женские голоса пели: «Хэйп, Хэйп, Хэйп!» Хэну казалось, эти звуки бьются в венах, пульсируют в висках. Двенадцать беднейших миров подарили Лее по захваченному у Империи разрушителю. Другие принесли более изощренные дары. Их значение мог оценить далеко не всякий. С Арабанта прибыла старуха, произнесшая всего несколько слов о важности всеобъемлющей жизни при встрече со смертью — ее народ придавал большую ценность этой головоломке. С Ума прислали женщину, которая так прекрасно спела, что звуки теплым бризом унесли Хэна в ее мир.

В какой-то миг он уловил шепот Мон Мотмы:

— Я знала, что Лея просила денег на войну с диктаторами, но не могла предположить…

Внезапно пение прекратилось, барабаны смолкли. Богатства таинственных хэйпанских миров остались лежать на полу Большого Приемного Зала. Хэн обнаружил, что дышит часто, как после бега. Пока приносились дары, он непроизвольно затаил дыхание.

Повисшая в зале тишина казалась зловещей.

Более двухсот посланцев из миров Хэйпа стояли на верхней палубе шаттла, и Хэн вновь поразился их чудесной грации и красоте. До сего дня он никогда не видел хэйпанцев. Теперь он никогда их не забудет.

Хэйпанцы хранили молчание. Хэн ждал. Чего же они попросят взамен? Кровь застыла в его жилах, когда он понял: хэйпанцы попросят Республику присоединиться к тотальной войне против объединенных сил диктаторов, последних остатков Империи.

Склонясь с трона. Лея осмотрела дары.

— Вы сказали, что будут дары ото всех шестидесяти трех ваших миров, — сказала принцесса, — но я вижу дары лишь от шестидесяти двух. Вы не подарили ничего от самого Хэйпа.

Хэн был шокирован этой репликой. Сам он давно потерял счет подаркам, ошеломленный предложенным хэйпанцами богатством. Замечание Леи показалось ему неуместным. Он ожидал, что хэйпанцы высмеют ее дурные манеры, заберут все обратно и отправятся восвояси.

Между тем женщина-посол дружелюбно улыбнулась, словно обрадовавшись, что Лея заметила «недостачу», и прямо взглянула принцессе в глаза. Трипио перевел ее ответ:

— Величайший дар мы припасли напоследок.

Женщина махнула рукой. Хэйпанцы расступились. Без фанфар, без звуков труб и рогов, в полной тишине появился последний дар.

Из корабля вышли две женщины в скромных платьях, с серебряными ободками на темных волосах. Между ними шел мужчина. Серебряный ободок на его голове поддерживал закрывающую лицо черную вуаль, длинные белокурые волосы ниспадали на плечи. Торс мужчины был обнажен, если не считать маленькой шелковой полунакидки с серебряными же пряжками. В мускулистых руках мужчина нес большой украшенный серебром ларец из эбенового дерева.

Подойдя, он поставил ларец на пол, сел на пятки и положил руки на колени. Женщины откинули с его лица вуаль. Никогда Хэн не видел такого красавца. Глубоко посаженные глаза цвета моря на горизонте говорили о юморе, сообразительности и уме, мощные плечи и твердо очерченная челюсть выражали спокойствие и силу. Хэн решил, что это — высокий сановник из самого Хэйпанского королевского дома. Женщина-посол сказала:

— Хэйпесах, рурахсен Та'а Чьюм'да, элеза Иазльдер Чьюме'да («От Хэйпа, королева-мать дарит свое величайшее сокровище — сына Изольдера, чья жена станет править как королева»),

Чубакка зарычал.