Не было!
«Что за чертовщина? Я же точно знаю, что… Чушь какая-то. Стоп! То туфли, то родинки. Что происходит?» Мысли бестолково крутились в голове, она никак не могла сосредоточиться. Саша тихонько подошел и обнял ее за плечи. – Кирюш, о чем мы спорим? – мягко произнес он и поцеловал жену в затылок. – Со стороны послушать, так просто разговор двух чокнутых: а была ли родинка? – Да уж. Смех да и только. – Это просто… ну, не знаю. Абсурд. Ерунда какая-то, и все. – Ерунда, – эхом откликнулась Кира. – Малыш, мне кажется, ты просто устала. – Наверное. Забудь, не бери в голову, – машинально проговорила она. Попыталась улыбнуться, но вместо этого получилась жалкая гримаса. Ей хотелось заплакать, но она понимала, что слезами напугает Сашу еще больше. – Давай завтракать. И собираться надо, а то опоздаем на сеанс, – почти нормальным голосом сказала она. – Давай, – поддержал ее Саша. Кира попыталась заглушить неприятные мысли, но они хотя и отошли на второй план, но умудрялись оттуда, из глубины, отравлять ей жизнь. Раздражающее, мучительное ощущение: словно чувствуешь зуд и не можешь точно определить место, которое чешется. Они сходили в кино, но Кира, как ни старалась, не сумела увлечься сюжетом. Только голова разболелась от грохота на экране. Потом зашли в кафе и наелись вкусностей. Кира выпила больше, чем обычно, но и это не помогло поднять настроение. Саша ничего не замечал, а возможно, делал вид, что все в порядке. Утреннее происшествие они, не сговариваясь, обходили молчанием. Пожалуй, впервые в жизни им было немного неловко друг с другом. В довершение всех бед Кира повздорила с матерью. Та позвонила около восьми вечера. Кира вышла с трубкой на кухню, чтобы не мешать Саше. – Привет, Кирюша! Не помешала? – Привет. Нет, конечно, я ничем не занята, – соврала Кира. На самом деле ей не хотелось разговаривать. На душе было скверно, и в такие минуты она обычно отмалчивалась, уходила в себя. Исключение делалось разве что для Саши да Гельки. С этими двумя она могла общаться в любом настроении. – Чем занимаетесь? – Телевизор смотрим. Фильм хороший идет. – А я просто так звоню, без повода. Хотела узнать, как у вас с Сашей дела. – Все нормально, мам, – бодро проговорила Кира. – А по голосу не скажешь, – проницательно заметила мать. – Голос как голос. Я же говорю, все отлично. – В таком случае смени, пожалуйста, тон, – строго сказала Лариса Васильевна. – Мне неприятно, когда ты грубишь. Кира раздраженно возвела глаза к потолку. Скажите на милость, в чем она усмотрела грубость?! И без того на душе тяжело, не хватало еще начать ссориться. Разговоры с матерью частенько выводили Киру из себя. Она изо всех сил старалась сдерживаться, быть милой и приятной, но слишком часто у нее ничего не получалось. Лариса Васильевна умела мягко, но чувствительно подколоть. Настойчиво выспрашивала, отлично сознавая, что дочери это неприятно. Кира в итоге срывалась, а мать, словно только и ждала повода, тут же делала замечание, одергивала, выговаривала дочери за поведение, обижалась. Потом Кире приходилось звонить или приезжать, долго извиняться за резкость, заглаживать, искупать, просить прощения. – Мама, я не грублю, тебе показалось. – Кира попыталась придать голосу всю возможную мягкость. – Ладно, сменим тему, – холодно вымолвила Лариса Васильевна. – Мне сегодня тетя Соня позвонила, советовалась. Насчет Оксаночки. |