Я ещё помолчал.

— Впрочем, на самом деле у меня нет для тебя особых советов, — произнёс я и улыбнулся. — Чёрт, когда я был в твоём возрасте, последнее, что я хотел — выслушивать советы от моего отца. — На этом месте я пожал плечами. — И всё же, я скажу тебе вот что: пожалуйста, не кури. Поверь мне, сын — ничто не стоит риска пройти через то, через что прохожу я. Я не курил — уверен, мама рассказала тебе об этом, — но большинство людей получают рак лёгких именно по этой причине. Пожалуйста, прошу тебя: не стоит с этим шутить.

Бросив взгляд на часы, я отметил, что у меня ещё полно времени — по крайней мере, на плёнке.

— Очень может быть, что тебе хочется услышать о моих отношениях с Холлусом, форхильнорцем, — сказал я и пожал плечами. — Если честно, меня они тоже интересуют. Полагаю, если ты и помнишь что-то из детства, так это тот вечер, когда инопланетянин пришёл к нам в гости. Ты ведь в курсе, что это был настоящий Холлус? Не проекция, а живой инопланетянин? Ну, так вот — это правда. Ты, я и твоя мама были первыми из людей, которые действительно встретились с форхильнорцем во плоти. Помимо этой записи я также оставлю тебе копию журнала обо всех встречах с Холлусом, который я веду. Может, в один прекрасный день ты напишешь об этом книгу, а если не ты — так кто-нибудь другой. Конечно, в материале будут зиять пробелы, которые нужно заполнить: уверен, происходит ещё многое такое, о чём я не знаю. Но мои записи должны послужить неплохим стартом.

— В любом случае, насчёт моих взаимоотношений с Холлусом, я знаю только одно: он мне нравится, и я думаю, что нравлюсь ему. Говорят, жизнь без проверки не стоит того, чтобы её прожить; моя болезнь, рак, заставила меня проверить, что означает быть человеком, — сказал я и пожал плечами, понимая, что слова, которые сейчас скажу, люди редко произносят вслух. — И, думаю, это означает вот что: быть человеком означает быть хрупким. Нас легко ранить, и не только физически. Нас легко задеть и эмоционально. Поэтому, мой сын, когда идёшь по жизни, постарайся не ранить других. — Тут я помолчал и снова пожал плечами: — Вот и всё; вот тебе мой совет.

Конечно, этого было недостаточно, я это знал; никакими банальностями не восполнить утраченное десятилетие. Рики уже стал тем мужчиной, которым ему суждено стать… без моей помощи.

— И последнее, что я хочу тебе сказать, — закончил я. — Ричард Блэйн Джерико — никогда, слышишь, никогда и ни на секунду не сомневайся вот в чём: когда-то у тебя был отец, и он тебя любил. Помни об этом!

Я встал, выключил камеру и постоял в тиши кабинета, в моём святилище.

22

Озарение снизошло во сне. Без сомнения, идея возникла из-за записи, которую я оставил для Рики: идея о возможности для какой-то версии меня жить после смерти тела. Я был настолько взбудоражен, что встал с постели и направился вниз, чтобы попытаться вызвать Холлуса. Снова и снова постукивал я по двенадцатиграннику голографического проектора в надежде на визит форхильнорца. Но ничего не вышло; мне пришлось ждать появления Холлуса до следующего утра, когда он по собственной инициативе появился в моём кабинете.

— Холлус, — сказал я, как только изображение инопланетянина стабилизировалось, — думаю, я знаю, что закопано на мёртвых планетах, под ландшафтными метками.