|
— Никитич, а где Одинокий-один? Что-то мы с ним связаться не можем, он не у вас там случаем? И еще до того, как Стахов поднес рацию к щеке и нажал на кнопку связи, Каран понял, что врать комбат не станет. Слишком хорошо он его знал. — Бешеный, он здесь, — доложил Илья Никитич, стараясь не смотреть в сторону напарника. — Я его позвал. Рация молчала пару секунд, затем затрещала снова. — Илья Никитич, берешь грех на себя? — самодовольный голос Тюремщика. — Беру, — решительно сказал Стахов, оглянувшись на Карана. — Чего уж мелочиться-то? Одним больше, одним меньше. — Хорошо, — смеясь, сказал Тюремщик. — Я просто хотел предупредить вас, что мы спускаемся на воду. К вашим услугам прогулки на речном трамвайчике, аттракционы и множество других развлечений. А уже в следующий миг машины замедлили ход и пошли по наклонной. Впрочем, никакого всплеска не послышалось. Когда-то здесь была река, настоящая, широкая, полная чистой, живительной воды. Река — жизнь, река — гордость, река — предание, воспетая народными песнями и окутанная древними легендами. Днепр. Сейчас уже трудно поверить, что этот широченный ров, кривой и ухабистый, был раньше весь до краев заполнен водой, что здесь обитали рыбы ценных пород, водную гладь бороздили пассажирские теплоходы, бурлящими «расческами» возвышались плотины электростанций, а у причалов сияли, озаряя ночь тысячью разноцветных лампочек, плавучие казино и рестораны. Невозможно было и представить, что летом эти корявые берега превращались в место отдыха для тысяч горожан, детей, плескающихся в теплой воде, возводящих дома из песка, визжащих от переполняющей их радости и удовольствия, а на Венецианском острове, ныне больше смахивающем на астероид, наполовину ушедший в дно высохшей реки, когда-то располагался развлекательный комплекс «Гидропарк» со множеством пляжей, аттракционов, ресторанов и лодочных станций. Теперь же ржавеющие остатки каруселей в отблесках света фар выглядели как протянутые к небу кисти рук, обглоданные и иссохшие, просящие о помиловании, о спасении. Легендарная река давно превратилась в пар, поднялась в атмосферу лишь для того, чтобы выливаться обратно, щедро орошая мертвой водой проклятую земную юдоль и трепыхавшихся в ней в стремлении выжить существ. — Чего-то затишье подозрительное какое-то. — Бешеный выбросил окурок через приоткрытое боковое окно. — Давно такой ночки не было. Одни собаки. В еще не выветрившихся клубах дыма, разъедающих глаза, его можно было принять за новый вид мутанта с торчащим остроконечным гребнем для вспарывания животов несчастным жертвам. — Не каркал бы ты, а? — прищурился Тюремщик. — Вечно тебе не хватает острых ощущений. Кого тебе еще надо-то? — Ну, хоть бы пару летунов для разнообразия… — Он рассмеялся и хлопнул Тюремщика по спине, зная, как тот до одурения ненавидит шутки подобного рода. Особенно на поверхности. — Чего ты несешь, балбесина?! — раздосадовано просипел Тюремщик. — Вечно ты должен накликать беду своей болтовней! — Релакс, бой, — многозначно протянул Бешеный и опять хлопнул друга по плечу, — все под контролем. Если будут проблемы — папуля все уладит. — Он стукнул себя кулаком в голую грудь. — Я не дам тебя в обиду, малыш. — Слушай, ну помолчи, а? До чего же ты бываешь редкостным занудой! Иногда так и хочется взять твое мачете и обрубить этот твой чертов язык! — Язык??? — шутливо изобразив на лице глубокое удивление, подпрыгнул на месте Бешеный. — Тюрьма, как ты можешь такое говорить? Линка меня сразу же бросит! Лучше уж отруби мне яйца! И он протянул ему один из своих громадных ножей. — Отстань, — отмахнулся Тюремщик. |
