Вдруг – голос – легкий шум шагов…

         Мгновенно скрывшись меж кустов,

         Невольным трепетом объят,

         Я поднял боязливый взгляд

         И жадно вслушиваться стал:

         И ближе, ближе все звучал

         Грузинки голос молодой,

         Так безыскусственно живой,

         Так сладко вольный, будто он

         Лишь звуки дружеских имен

         Произносить был приучен.

         Простая песня то была,

         Но в мысль она мне залегла,

         И мне, лишь сумрак настает,

         Незримый дух ее поет.

13

         Держа кувшин над головой,

         Грузинка узкою тропой

         Сходила к берегу. Порой

         Она скользила меж камней,

         Смеясь неловкости своей.

         И беден был ее наряд;

         И шла она легко, назад

         Изгибы длинные чадры

         Откинув. Летние жары

         Покрыли тенью золотой

         Лицо и грудь ее; и зной

         Дышал от уст ее и щек.

         И мрак очей был так глубок,

         Так полон тайнами любви,

         Что думы пылкие мои

         Смутились. Помню только я

         Кувшина звон, – когда струя

         Вливалась медленно в него,

         И шорох… больше ничего.

         Когда же я очнулся вновь

         И отлила от сердца кровь,

         Она была уж далеко;

         И шла, хоть тише, – но легко,

         Стройна под ношею своей,

         Как тополь, царь ее полей!

         Недалеко, в прохладной мгле,

         Казалось, приросли к скале

         Две сакли дружною четой;

         Над плоской кровлею одной

         Дымок струился голубой.

         Я вижу будто бы теперь,

         Как отперлась тихонько дверь…

          И затворилася опять!.