Напрасно прятал я в траву

         Мою усталую главу:

         Иссохший лист ее венцом

         Терновым над моим челом

         Свивался, и в лицо огнем

         Сама земля дышала мне.

         Сверкая быстро в вышине,

         Кружились искры; с белых скал

         Струился пар. Мир Божий спал

         В оцепенении глухом

         Отчаянья тяжелым сном.

         Хотя бы крикнул коростель,

         Иль стрекозы живая трель

         Послышалась, или ручья

         Ребячий лепет… Лишь змея,

         Сухим бурьяном шелестя,

         Сверкая желтою спиной,

         Как будто надписью златой

         Покрытый донизу клинок,

         Браздя рассыпчатый песок,

         Скользила бережно; потом,

         Играя, нежася на нем,

         Тройным свивалася кольцом;

         То, будто вдруг обожжена,

         Металась, прыгала она

         И в дальних пряталась кустах…

23

         И было все на небесах

         Светло и тихо. Сквозь пары

         Вдали чернели две горы.

         Наш монастырь из-за одной

         Сверкал зубчатою стеной.

         Внизу Арагва и Кура,

         Обвив каймой из серебра

         Подошвы свежих островов,

         По корням шепчущих кустов

         Бежали дружно и легко…

         До них мне было далеко!

         Хотел я встать – передо мной

         Все закружилось с быстротой;

         Хотел кричать – язык сухой

         Беззвучен и недвижим был…

         Я умирал. Меня томил

         Предсмертный бред.

         Казалось мне,

         Что я лежу на влажном дне

         Глубокой речки – и была

         Кругом таинственная мгла.