- Вон! - Блажит он и топает толстыми ножками. - Всю эту инвалидную команду немедленно на автобусы - и в Египет! К японкам в купель! Привезли, так-перетак! Защитничков родины! Без стекол шагу ступить не могут! А мы тут грудью их корми! Воспитывай себе на больную мозоль!..

Я улыбаюсь и шашлычком переворачиваюсь на другой бок. Интересно, как бы отнесся школьный майор к истории на плацу? Может, стоит ему рассказать? Впрочем, лучше не надо, поссоримся. А он мужик славный, того не заслуживает.

***

Часам к тринадцати Агафон напоминает о себе, двигая по кухне табуреты. Заодно разбивает пару немытых стаканов. Пусть по-своему, но ему нравятся чистота и порядок. Кроме того, он уважает активных людей, и моя горизонтальная поза его явно раздражает.

- Все, все, встаю! - Я делаю мужественный рывок и поднимаюсь. Поиграв со струей из-под крана, выцеживаю полпакета холодного кефира. Больше ничего не хочется, жарко. Заметаю на кухне осколки и точно древний бематист начинаю слоняться по комнатам. Занять себя абсолютно нечем. С красками неуверенно подступаюсь к этюднику, но должного настроя нет. После прозаических оценок вчерашних моих гостей взгляд на картину существенно меняется. Словно кто попробовал на зуб монету из моего кармана, порадовав новостью о том, что металл гнется. Что ж... Как говаривали классики, жизнь прекрасна, и с этим, увы, приходится мириться.

Солнечный отблеск гуляет по стенам. Я приподымаю голову и запоздало соображаю, что отблескам есть вполне научное объяснение. Снова балуется с зеркальцем Марина, живущая напротив. Посылает мне светошифровку. Дескать, сос, иду под снос. Красота, молодость, фигура - все простаивает и пропадает. Понять девушку можно, но фигушки! У нас тут свой сос, и желание поиграть в пятнашки напрочь отсутствует.

Прибравшись на кухне, я раскатываю в гостиной купленный накануне малинового цвета палас. Прищемив его ножками стола, усаживаюсь в позу лотоса и жду прилива хорошего настроения. Ибо за отливом обязан быть прилив, а красное на меня всегда действует положительно. И я совсем забываю о Людмиле, а между тем именно ее звонок заставляет меня подскочить на месте.

Глава 8 Гость в дом - подставляй щеку!

Она проходит прямиком в комнату - ни дать, ни взять спущенный со стапелей боевой крейсер. Бушпритом вонзается в клейстер моего одиночества. Остренькая грудь - вперед, и никаких бюстгальтеров! Губы яркие, словно малиновый прожектор, удлиненные на добрый сантиметр ресницы дают отмашку цокающим каблучкам. Людмила умеет одеваться ярко, и, видимо, за эту яркость я ее когда-то и приметил. Поздно сообразил, что за привлекательностью мухомора кроются иные менее приглядные качества. Людмила, увы, оказалась столь же яркой, сколь и ядовитой.

- Сначала дело! - сухо бросает она, выкладывая на стол пакетик с разовым шприцем и коробку с ампулами.

- Дело так дело, - я бреду на кухню и яростно полощу руки под краном. Все равно как хирург перед операцией. Тщательно протираю кухонной тряпкой пальцы. Тряпка немного сальная, но даже в хирургической стерильности не стоит доходить до фанатизма. Внутри потихоньку нарастает беспокойство. Людочка не тот зверь, чтобы забегать просто так, а курс витаминов, который она сама себе прописала пару месяцев назад, давным-давно кончился. Либо меня снова хотят соблазнить, либо мечтают надавать тумаков. Первое влечет за собой целый шлейф житейских проблем, второго я тоже не без оснований побаиваюсь. Теоретически мы с Людмилой пребываем в прежних приятельских отношениях, на деле же между нами успела пробежать жирная черная кошка. Деталей никто не уточнял, но видимо, приспела пора. Увы, с женщинами вечно так - либо любовь, либо кошки.

Я возвращаюсь в гостиную и вижу, что она уже лежит на кушетке - насупленная, деловая, сосредоточенная.

- Расслабьтесь, больная! - Шутливо говорю я и извлекаю из упаковки шприц.