– Помолчите, сеньор, – сказал один из полицейских.

– А я не желаю. У меня есть свидетели и доказательства того, о чем я говорю. И я жалею лишь о том, что не был вместе с Медрано и не пристрелил полдюжины этих сукиных сынов.

Инспектор поднял руку.

– Итак, сеньоры, мне бы не хотелось быть вынужденным сообщить вам о мерах, которые будут приняты в случае, если кто‑нибудь из вас, утратив чувство реальности, движимый дружбой или какими‑либо иными мотивами, будет настаивать па искажении фактов. Поверьте, мне было бы весьма прискорбно, если бы пришлось высадить вас в… ну, скажем, в какой‑нибудь пустынной зоне и держать там до тех пор, пока не улягутся страсти и можно будет дать объективную информацию.

– Можете меня высаживать, где вам заблагорассудится, – сказал Лопес. – Медрано был убит вот этими. Посмотрите на мое лицо. По‑вашему, это тоже тиф?

– Ну, вы сами решите, – сказал инспектор, обращаясь в первую очередь к сеньору Трехо и дону Гало. – Мне не хотелось бы интернировать вас, однако придется, если вы будете настаивать на искажении фактов, проверенных людьми с безупречной репутацией.

– Не говорите глупостей, – сказал Рауль. – Давайте лучше спустимся вниз и вместе взглянем па убитого.

– О, тело уже убрано с парохода, – ответил инспектор. – Как вы понимаете, по соображениям элементарной гигиены. Сеньоры. я советую вам подумать. Мы все можем вернуться в Буэнос‑Айрес через четыре часа. А там, после того, как вы подпишете заявление, которое мы составим сообща, вы можете быть уверены, что Ведомство позаботится о соответствующей компенсации, ибо никто не собирается забывать, что это путешествие – ваш выигрыш и тот факт, что оно было прервано, никоим образом не может служить помехой.

– Отличная концовка фразы, – сказала Паула.

Сеньор Трехо откашлялся, посмотрел па свою супругу и решительно начал:

– Я хочу спросить вас, сеньор инспектор… Ввиду того что, как вы сказали, тело снято с парохода и тем самым устранена опасность новой вспышки тифа, нельзя ли подумать о возможности…

– Ну, конечно, – сказал дон Гало. – Почему бы тем, кто согласен… я подчеркиваю – кто согласен… почему бы им не продолжить путешествие?

Все заговорили одновременно, и голоса дам звучали все громче, несмотря на робкие попытки полицейских установить тишину. Рауль отметил, что инспектор удовлетворенно улыбался и делал полицейским знак не вмешиваться. «Разделяй и властвуй, – подумал он, прислоняясь к переборке и куря без всякого удовольствия. – А почему бы и пет? Не все ли равно – остаться или уйти, продолжать путешествие или возвратиться. Бедняга Лопес во что бы то ни стало желает доказать правду. А Медрано был бы доволен, если б мог узнать, какой переполох он устроил…» Он улыбнулся Клаудии, которая отрешенно наблюдала за происходящим, пока доктор Рестелли объяснял, что отдельные прискорбные эксцессы не должны повлиять на заслуженный отдых большинства пассажиров, и поэтому он надеется, что сеньор инспектор… Но сеньор инспектор снова поднял руку, призывая всех к молчанию.

– Я прекрасно понимаю точку зрения этих сеньоров, – сказал он. – Однако капитан и офицеры, имея в виду сложившиеся обстоятельства, вспышку тифа п прочее… Одним словом, господа, мы все возвращаемся в Буэнос‑Айрес, пли я скрепя сердце буду вынужден приказать интернировать вас до тех пор, пока не рассеется недоразумение.