– Как же так?

– Как – это не главный вопрос: с его-то деньгами. А вот зачем – это интереснее.

– И зачем?

– В этой маленькой стране – алмазные рудники. Принадлежат они, большей частью, Рудольфу. Прежний президент хотел их национализировать. А нынешний делает всё то, что нужно Руди.

– Фантастика!

Они, возвращаясь с прогулки по окрестностям, как раз входили во двор виллы. Из распахнутого окна второго этажа Рудольф приветливо махнул им рукой, сунул в зубы трубку и скрылся в глубине комнаты.

– А с виду – такой простой человек, вроде фермера или механика.

– Когда у человека такой размах, ему не нужен показной блеск. Кстати, ты понравился Рудольфу. И он заметил, что мы с тобой похожи.

Костя давно уже уловил своё сходство с отцом, ему это нравилось. В холле, устланном мягким ковром, топился камин, они сели в кресла, и слуга тут же поставил перед ними на маленький столик поднос с бокалами и кофейным прибором.

– Мы с Руди решили помочь тебе узнать настоящую жизнь по-настоящему богатого человека. Вот ты сказал мне: «Могу поехать на любой курорт». И много ездил?

– Да нет, – Костя усмехнулся неловко. – Пару недель отдыхал на Кипре. Некогда. Много работы. Особенно, когда стал у дяди помощником.

– Узнаю Вадима, – глаза Охлопина иронически сощурились. – Он и в прежние времена был таким. Здесь, на западе, есть даже термин: «работоголик». А я бы Вадима назвал ещё сильнее – «работоманом». Вроде наркомана. Это болезнь. Ему нужна работа не для того, чтобы жить, а сама по себе. И тебя хочет таким сделать.

– Но я не такой!

– Догадываюсь, – засмеялся отец. – Ты весь в меня! Мы с Руди выдернем тебя оттуда. Но и ты должен будешь для себя постараться. У Рудольфа иждивенцы не котируются. Сумеешь проявить себя предприимчивым, находчивым, смелым, – он с удовольствием поможет. Нет – значит нет!

– Сумею! – сказал Костя. Глаза у него горели, но головы он не терял. – Что же мне придётся делать?

– Нет! – Охлопин засмеялся, обнял парня за плечи, потом провёл ладонью по его волосам. – Сейчас о делах больше говорить не будем. У нас мало времени осталось. Вот через месяц в Берне встретимся, обсудим деловые моменты до мелочей.

Костя накануне сказал отцу, что через месяц у него должна быть командировка в Берн.

На следующий день, после обеда, отец и сын выехали в Вену. Охлопин отвёз Костю прямо в аэропорт Швехат, как раз к нужному рейсу. Прощаясь, сказал с лёгкой грустью:

– Ну что ж, сын, до встречи… – Помолчав, многозначительно добавил. – Приветы никому не передаю.

– Я понял!

Они заговорщицки улыбнулись друг другу. И когда поток улетающих потянулся к выходу на лётное поле, Костя оглянулся. Высокий, красивый мужчина, русоволосый и сероглазый, вскинул прощально руки. Таким же жестом, как на старой фотографии.

Коллеги по профессии знали, что Эдик азартный игрок. Но этим их знания и ограничивались. Приятели-катранщики знали, что Жонглёр – сын знаменитого в прошлом карточного шулера Вольта и сам очень авторитетный умелец. Причём кличка его – «Жонглёр» – никак не была связана с цирковой профессией Эдика. Об артисте Миловзорове его приятели по карточным делам понятия не имели. Неуловимо ловкие движения рук сами родили это прозвище. Эдуард не боялся, что кличка выдаст его. Кто бы стал предполагать, что опытный и неуловимый картёжный мошенник так прозрачно намекает на свою реальную профессию? Смешно! И Эдик много лет оставался жонглёром как в явной, так и в тайной своих жизнях.