– Вы ещё очень наивный молодой человек, Костя, – сказал ласково и совершенно спокойно. – Никогда не стоит афишировать какие-то свои особенные знания… Лучше держать их при себе… Но вы правы: я, конечно, для господина Баркова его просьбу выполню. А что, он собирается перебраться жить в Америку? Но у него, насколько я знаю, и в швейцарских банках есть капитал? А, впрочем, денег никогда много не бывает, это так!

Костя неопределённо пожал плечами: пусть Штрассель думает, что хочет. Так даже лучше.

Теперь, гуляя по набережной реки Ааре, он испытывал труднообъяснимую словами смесь чувств. Радость и облегчение, восхищение самим собой и мальчишеское бахвальство. Были бы ролики, он стал бы на них и пустился бы наперегонки с местными подростками! Как он рисковал, когда, внезапно даже для самого себя, решился на такое серьёзное дело! И вот – награда и за риск, и за смекалку, и за выдержку! Отец порадуется и станет гордиться ним – уже совсем скоро! Штрассель, правда, попросил его два-три дня подождать.

– Поживите в Берне, отдохните, развлекитесь, – сказал он Косте. – Я постараюсь, но всё же не уверен… Могу не уложиться в указанный вами срок, уж очень он короток.

– Постарайтесь уложиться, – веско ответил ему Костя, хотя про себя подумал, что несколько дней задержки с переводом – это, в сущности, ерунда. Вадим, конечно, будет нервничать, но ведь всё сойдёт благополучно. На первый раз, как говорится, простится…

Вдруг Косте пришла в голову невероятная идея: а что, если слетать к Инге, на Гавайи? Поначалу он мотнул головой: «Нет, глупости!» Но сердце уже стучало возбуждённо. Почему бы и нет! Он страшно по ней соскучился, и у него есть два-три свободных дня! Было у него и ещё одно страстное желание: ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своей удачей, увидеть обращённый на себя восторженный взгляд, услышать что-то вроде: «Ты невероятный парень, другого такого нет!» Да, да, очень хотелось хотя бы одному человеку рассказать обо всём, что он задумал и воплотил в жизнь. Рассказать Инге… Но мысли об этом Костя отгонял, не признавался самому себе в подобном желании.

Минут через пятнадцать колебаний и размышлений он решился: вперёд, на Гавайи! Риска не будет даже минимального: он полетит не по своему паспорту – совсем по другому документу! Ведь если произойдёт что-то непредвиденное, дядя легко установит, что Костя летал на Гавайи. Зачем же компрометировать себя и Ингу? Глупо! Здесь, в Берне, лежит и ждёт его другой паспорт. Ведь не даром же отец приготовил этот документ для него, Кости…

Это случилось когда они встретились второй раз, минувшей осенью, здесь, в Берне. Именно тогда отец и рассказал ему, чего конкретно Рудольф Портер и он сам ждут от Кости – какого именно подтверждения его деловых качеств.

– Настоящий бизнес, мой мальчик, это сплав предприимчивости, знаний, фантазии и смелости. А смелость в бизнесе – это умение перешагивать препятствия и ни о чём не жалеть. Ты, может, и не помнишь, а в моё время в Советском Союзе существовал такой пропагандистский ярлык: «акулы капитализма». Так вот, советские идеологи были совершенно правы: американские и западные бизнесмены – это именно «акулы». А сейчас, я думаю, и у вас так же: кто сумел заглотнуть побольше, в том числе и конкурентов, тот и плавает, где хочет! Таков мир больших денег. Хочешь жить в нём – становись «акулой».

Костя слушал отца, ловил его ироничную усмешку и плавные жесты, как заворожённый. Он готов был соглашаться с ним во всём. И потом: за месяц, который они не виделись, он и сам прикидывал, как именно он может доказать своё право стать партнёром таких людей? Вариант, предложенный отцом, тоже приходил ему в голову – без подробностей, конечно, а так, вообщем… Впрочем, отец тоже никаких деталей ему не разрабатывал, сказал:

– Задача ясна? Вот и покажи, достаточно ли у тебя сообразительности и фантазии, чтобы её осуществить! Сумма, как ты сам понимаешь, для Рудольфа невелика, но он очень не любит дармоедов и прилипал.