- Я разведу костер, - предложил Хьюго, - а ты пока пойдешь на охоту. Мне уже не терпится увидеть вживую результаты великолепной охоты, о которой я так много слышал.

Финнула опустила взгляд на веревку. Ей хотелось и связать этого нахала, и треснуть чем-нибудь тяжелым, а затем провести оставшиеся часы в пути до дома безмятежно и без его колкостей. Слишком уж агрессивным было его присутствие, если на то пошло. Но делать этого она не станет, к тому же, осталось лишь сорок восемь часов, и ей больше не придется его терпеть. Сорок восемь часов – какая мелочь! А при большой удаче она проспит шестнадцать из них.

Если, конечно, сумеет заснуть при таком мужчине.

Пожав плечами, Финнула убрала веревку обратно в сумку на спине Вайолет, взяла лук и стрелы и изо всех сил постаралась не обращать внимания на пытливый взгляд своего пленника, которым он провожал каждый ее шаг. Почему он так на нее смотрит? Быть того не может, чтобы она чем-то его привлекла, особенно, после того, как почти целый день ругалась с ним.

А он даже не отвернулся, когда она поймала его взгляд и уставилась на него в ответ, как бы бросая вызов. Заметив, что он разглядывает ее волосы, она быстро пригладила растрепавшиеся пряди и отбросила косу за плечо, все так же не отводя глаз. Хьюго лишь хмыкнул, как будто находил ее гнев очаровательным. Она прищурилась.

- Надеюсь, ты любишь кроликов, - бросила, наконец, Финнула, - потому что это все, что тебе достанется на ужин.

Хьюго почтительно поклонился, словно она пообещала приготовить ему телятину в нежном грибном соусе. Пылая от ярости, Финнула круто развернулась на пятках и прошагала в лес, бормоча что-то себе под нос. Какое право он имел так ее раздражать? Обычно она куда более спокойна. И хмыканье ее не раздражало. Изабелла Ларош то и дело хмыкала в ответ на ее появление или слова, и это никогда не вызывало в ней такого гнева. Но в том, как веселился этот мужчина, наблюдая за ее иссякающим терпением, было что-то, от чего Финнула готова была взорваться.

Кролик был легкой добычей. Выследив самца, чтобы не оставлять крольчат без матери, девушка немного поиграла с ним, давая ему пару раз ускользнуть от нее, а затем впустила стрелу, которая угодила точно в голову. Кролик так и не успел понять, что его поразило.

Выпотрошив его, Финнула вымыла руки в ближайшем ручейке, затем наполнила фляжку. Она наслаждалась минутами уединения и не спешила назад, но возвращаться все же было нужно. Девушка лишь надеялась, что сэр Хьюдж перестанет острить и потешаться над ней, а потому была обескуражена, когда вернулась и застала его, сидящего у огня и поставившего ветки так, чтобы можно было повесить над огнем котелок, который он уже тоже где-то раздобыл, и теперь в нем что-то весело булькало.

Солнце уже село, единственным светлым пятном был костер, и девушка, заглядевшись в его свете на своего пленника, вдруг поняла, что, если бы не эта борода, скрывавшая почти все лицо, мужчина оказался бы вполне привлекательным. Осознание этого пробудило уснувшее было раздражение.

- А ты порылся в моих вещах, пока меня не было, как я погляжу, - холодно заметила она.

Хьюго пожал плечами и приправил готовящуюся похлебку травами, которые Финнула держала в мешочке в своей охотничьей сумке.

- Надо ведь знать своего врага, я всегда это говорю, - он улыбнулся, ни капли не переживая по поводу ее раздражения. – У тебя целый арсенал для готовки. Я бросил сюда, - он указал на котелок, - немного репы и лука, ты не против? Мне подумалось, что, если бросить туда кости от кролика, на утро будет отличная похлебка.

Финнула с трудом скрыла удивление. Он ведь мужчина – мужчина! – что ему знать о готовке? Роберт не смог бы отличить лука от дикой моркови. Любопытство взяло верх над недружелюбием, и Финнула заинтересованно спросила:

- Где ты научился готовить?

- Ах, это, - Хьюго вздохнул, помешивая похлебку веточкой.