Питер, его слуга, уже успел привыкнуть к комфорту в Лондоне, где Хьюго и взял его в услужение, и непрестанно жаловался на слабое здоровье, ухудшавшееся в подобных условиях не по дням, а по часам. Каждую ночь, проведенную под звездами, он причислял к своим достижениям и хвалился силой духа. Привыкнув к туманным узким улочкам Лондона, паренек боялся открытых просторов полей и лесов, из которых в любой момент могли выбежать волки. Хьюго терпел бесконечные жалобы и высказываемые вслух опасения Питера, но понимал, что еще немного – и придется задать парню трепку, на которую тот так давно напрашивается.

Будучи в двух днях езды от Стивенсгейта, Хьюго забеспокоился, как бы им не пришлось остановиться в близлежащей деревушке Лизбури, чтобы пополнить запасы провизии. Рыцарь был не так уверен в своих силах, как его верный боевой конь Скиннер, готовый скакать вперед днями напролет. Позавидовав животине, Хьюго, скрепя сердце, направил поводья в сторону Лизбури. Во всяком случае, питаясь лишь хлебом и сыром, он давно тосковал по великолепному английскому пиву, а добыть его можно было, лишь зайдя в трактир.

Узнав радостную весть о скорой остановке, Питер преисполнился надежды, перед ним замаячило счастливое возвращение к «цивилизации», как он это называл, а вот Хьюго сомневался, что слуга будет впечатлен. Но говорить он этого пока что не стал, а лишь строго-настрого запретил Питеру обращаться к нему «милорд» на людях. Въехав в деревню, Хьюго был приятно удивлен ее видом, все выглядело не так запущенно, как он опасался.

На ближайшем же постоялом дворе с трактиром Хьюго велел мальчугану накормить лошадей лучшим сеном, а сам, сопровождаемый Питером, вошел внутрь. Трактир назывался «Лисица и заяц», потолки были низкими, и Хьюго, мужчине ростом в шесть с половиной футов (~190 см), пришлось хорошенько наклониться, чтобы не удариться головой у самого же входа, и ссутулиться, чтобы широкие плечи не задели дверной проем. Его появление не вызвало никакой реакции у посетителей трактира, многие из которых выглядели так, словно и сами провели не одну ночку на улице.

А вот хозяин заведения едва ли был похож на своих посетителей. По загоревшему лицу Хьюго и густой бороде он сразу понял, что рыцарь был на Святой земле, а оттуда никто не возвращался с пустыми карманами, владельцу «Лисицы и зайца» это было прекрасно известно. Не иконы, не реликвии, нет, любому разумному человеку они и в жизни не пригодились бы. Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры, золото и серебро – вот, с какой добычей возвращались из крестовых походов. Предвкушение немалой прибыли взбодрило трактирщика, и он дружелюбно улыбнулся новым посетителям.

- Добрый день, сэр, - учтиво кивнул он. – Не желаете ли присесть за столик и освежиться, выпив кружку лучшего эля, приготовленного моей свояченицей?

- Охотно, - откликнулся Хьюго, садясь за стол и указывая глазами, что Питер должен сесть напротив. Слуга послушно уселся рядом, наконец-то чувствуя, что теперь с ним обходятся так, как и пристало обходиться со слугой лорда. К столу поднесли еду, и Питер с наслаждением вгрызся в буханку свежеиспеченного хлеба, затем принялся за вкуснейший суп и жаркое. Жуя, он оглядывался по сторонам, рассматривая посетителей трактира, как сделал много раньше еще хозяин. Ничего такого, из-за чего стоило бы переживать, он не нашел, и вновь уделил все внимание еде. Наконец, залпом выпив кружку превосходнейшего эля (стоило бы попросить еще), Питер откинулся на спинку деревянного стула и удовлетворенно вздохнул.

А вот Хьюго не расслаблялся ни на мгновение. Давно привыкший к неожиданным нападениям, он хорошо знал излюбленную тактику врагов: убаюкать соперника ложным чувством безопасности, а затем нанести удар. Потягивая эль, он мысленно согласился с трактирщиком в том, что это был лучший эль во всем графстве, а может, и за его пределами, но его взгляд все равно не покидал лиц окружавших его людей.