|
Ее необычность заключалась в том, что в какую бы ты сторону по ней не пошел, всегда возвратишься в исходную точку. Причем заметить, когда и как произошел поворот на сто восемьдесят градусов, не представлялось возможным, как ни старайся. Мало того, если просто пересекать дорогу не под прямым углом, эффект получался тем же – ты неминуемо приходил на ту же сторону, откуда начал движение. Но все об этом давным-давно знали, так что просто шли строго перпендикулярно бетонке.
В общем, Шершень даже и не надеялся, что Дорога-в-одну-сторону окажется для Плюха чем-то неожиданным, тем более, разведчик по-прежнему шел с надетым на голову «пузырем». Но вот тут-то как раз сталкера и ждал нечаянный сюрприз: едва бетонка оказалась в поле зрения косморазведчика, как тот вдруг остановился и вытаращил глаза так, словно увидел нечто невообразимое. Простояв в неподвижности примерно с минуту, Плюх зажмурился, потряс головой и снова открыл глаза с таким выражением лица, словно надеялся, что увиденное ему всего лишь померещилось. Однако его надеждам не суждено было сбыться, и физиономия разведчика вновь приняла обескураженный вид. – Ёшки-блошки, – пробормотал он. – В страшном сне не приснится… – Чего же тут страшного? – искренне удивился Шершень. – А ты что, не видишь?.. – Вижу. Дорога. – Дорога?.. – заморгал Плюх. – Постой-постой! Это не то, что ты называл Дорогой-в-один-конец? – Вообще-то, она называется Дорогой-в-одну-сторону, но так-то да, это она. – Безумие… – снова потряс головой разведчик. – Ничего подобного в жизни не видел. Если лента Мёбиуса – это односторонняя поверхность, то здесь… Будто четвертое измерение увидел воочию! Но так же не бывает!.. Аж голова кружится… Неужели ты ничуть не удивлен этим зрелищем? – Да какое, так-на, зрелище-то? – начал терять терпение сталкер. – Обычная бетонка! Ну, не совсем обычная, конечно, но выглядит-то она так, как и положено выглядеть простой дороге. Это, наверное, шлем твой опять чудит. – Ах, да, – спохватился Плюх и убрал с головы шлем. После этого он заморгал еще сильнее, снова натянул свой «пузырь», опять его снял – и так подряд раз, наверное, пять – Шершню уже надоело любоваться на эти причуды косморазведчика. – Хорош тебе дурью маяться, – не выдержал он. – Пошли, а то кто-то, помнится, друга торопился спасать. – Ах, да, – снова сказал разведчик. – Но это достойно того, чтобы ради него посетить вашу Зону… Впрочем, ты прав – идем скорее. Только… Как мы перейдем через… это?.. – Ты для начала «колпак» свой сними. Не знаю уж, что ты через него видишь вместо дороги, но без него тебя точняк меньше торкает. Мёбиус какой-то… Не знал, что ты материться умеешь. – Почему материться?.. – вновь недоуменно заморгал Плюх. – Мёбиус – это… – Мне по хрен, кто это, – оборвал его сталкер. – Снимай, говорю, шлем, да пошли. Как перейти дорогу, я тебе покажу. Странно, Шершень так хотел, чтобы косморазведчик попал впросак, так мечтал поржать над ним вволю, а вот теперь, когда случай представился, «обалделость» напарника стала его раздражать. И смотреть на то, как тот бы стал, переходя Дорогу-в-одну-сторону, раз за разом возвращаться, ему почему-то решительно не хотелось. Сталкеру не хотелось признаваться самому себе, но, скорее всего, в нем взыграла самая настоящая обида: этот «упавший с неба» умник и так-то повидал больше него, так он еще и теперь видит что-то такое, от чего просто охреневает, и что ему, Шершню, не увидеть ни за что и никогда. |
