— Я хочу сказать несколько слов, — громко заявил он.

— Кто ты такой? — грозно поинтересовался оратор.

— Так случилось, что я — губернатор Луизианы, — ответил де Бьенвилль.

Толпа неловко замолчала, когда губернатор встал на комод, жестом показав оратору, чтобы тот подвинулся. Жан-Батист огляделся, кивнул и улыбнулся.

— Прежде всего позвольте заверить, что я понимаю ваше раздражение. Вам пришлось нелегко. Я не отвечаю за то, как с вами обошлись на корабле или за то, что подрядчики позабыли прислать палатки, чтобы вы могли там спать, пока не построят для вас дома.

— Нам говорили, что дома будут уже для нас готовы, — раздался голос из толпы.

— Я не отвечаю за то, что вам обещали, но хочу кое-что объяснить. Вас сюда прислали не для того, чтобы вы поселились в уже готовых домах. Вы должны помочь выстроить город. Вам будет лучше, чем первым переселенцам, так как они столкнулись тут только с болотами и зарослями кипарисов. Неужели вы осмелитесь гнать их из домов, которые они построили для себя? — он поднял вверх руку. — Я клянусь вам данной мне властью, что сделаю все возможное, чтобы облегчить вам жизнь и защитить вас. Первым шагом станут попытки поудобнее устроить вас именно сейчас. Если вы успокоитесь, я сразу займусь делом.

— Где я буду спасть с шестью детьми? — потребовала ответа женщина, стоявшая рядом с губернатором. Она была крупная и властная, с суровым выражением лица. На руках она держала годовалого ребенка.

— Мадам, я решу это с вашим мужем.

— Увы и ах, мсье! — возразила она. — Мой муж подводил меня всегда, когда я больше всего в нем нуждалась. Он заболел в нашу первую брачную ночь и промотал мое приданое, а потом позволил ростовщикам забрать у нас нашу землю. Это была его идея отправиться в Луизиану. Мы провели в море только два дня, когда он заболел и умер.

— Мадам, — сказал де Бьенвилль, — я прикажу, чтобы вам помогли. Но вам придется подождать, пока я стану обсуждать создавшееся положение с моими офицерами. Это займет примерно минут тридцать. Прошу всех вас набраться терпения. Если вы не успокоитесь, мне придется прибегнуть к крайним мерам.

В течение часа им удалось разместить переселенцев в домах и палатках. Де Бьенвилль приказал открыть административные помещения, чтобы как-то помочь новым поселенцам. Он объяснил недовольным офицерам, которых лишили возможности нормально отдохнуть, что они могут сделать то же самое, что собирался сделать губернатор, — завернуться в одеяла и спать в помещении временной часовни.

— Это всего на одну ночь, — отвечал Жан-Батист на их жалобы. — В одном бараке находится запас брезента, и завтра мы соорудим достаточное количество палаток, где будут спать люди. У них улучшится настроение, если мы покажем, что готовы разделить с ними тяготы новой жизни.

— Прекрасно, — недовольно заявил мсье де Балне, — но у меня может разыграться ревматизм. Ваше превосходительство, позвольте спросить, что вы намерены делать с этой нахальной вдовой и ее большим семейством?

— Она будет жить в моем доме с банкиром Жуве и его женой, — губернатор улыбался. — Через несколько минут я сам их туда отведу, чтобы их никто не обидел, когда станут делить помещения.

Губернатор постучал в дверь, и ее открыла Мария. Она собиралась лечь спать и накинула на ночную рубашку легкий халат. Мария широко раскрыла глаза при виде мадам Готье и детей, которые следовали за ней подобно хвосту кометы.

Услышав объяснение губернатора, она удивилась еще больше.

— Жан-Батист, вы этого никогда не сделали бы, если бы не особые обстоятельства…

— Сегодня в Новом Орлеане в одной комнате ночуют как минимум две семьи, — уверял ее Жан-Батист.