– М-да, – сказал Юрий и повернулся к Татьянке. Татьянка от объятий уклонилась. Голову она упорно держала опущенной, а в качестве приветствия протянула Юрию сложенную щепотью ладонь. Одета она была по-городскому – в джинсы, футболку и новенькие кроссовки, и от этого выглядела как-то непривычно. “Ну и ну, – подумал Юрий. – Вот уж действительно сюрприз”.

– Замучила она меня, – басил на заднем плане Петрович, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что его голос наверняка был отлично слышен на всех пяти этажах. – Дяденька Юрий Лексеич да дяденька Юрий Лексеич… Вынь и положь ей дяденьку Юрия Лексеича! Прямо с ножом к горлу пристала. Вдруг, говорит, с ним чего случилось… Ну, вот он, твой дяденька Юрий Лексеич, любуйся! Цел и невредим, и вдобавок расфуфырен, что твой павлин… И главное, с бутылкой! Как знал, что гости его дожидаются.

– Да ну вас, дяденька Петрович, – едва слышно прошептала Татьянка, не поднимая головы. – Вечно вы все выдумываете, ни с каким ножом я к вам не приставала…

– Ну не приставала так не приставала, – покладисто сказал Петрович. – Значит, это я к тебе приставал.

– Слушайте, славяне, – сказал Юрий. – Может быть, мы все-таки зайдем в квартиру?

– Так кто же против?! – воскликнул Петрович. – Это ж Ты дверь не открываешь, держишь, понимаешь, народ на пороге…

Юрий отпер дверь и впустил гостей в прихожую.

– Только учтите, у меня там не хоромы, – предупредил он и повернулся к тете Маше.

– Спасибо, тетя Маша, – сказал он. – Опять вы меня выручили.

– Да какое там – выручила! – махнула на него рукой соседка. С ее губ все еще не сошла умильная улыбка, с которой она наблюдала за имевшей место на площадке сценой. – Мне самой веселее, а то одна целый день, как коряга… Девчонка хорошая такая, тихая, воды не замутит, сразу видно, что без дури этой теперешней в голове. Степан Петрович мне сказал, что одна она, сирота круглая…

Юрий нетерпеливо переступил с ноги на ногу, почти уверенный, что тетя Маша сейчас по народному обычаю пустит слезу, но соседка его удивила. Она вдруг подошла поближе, поманила Юрия к себе и, когда тот пригнулся, понизив голос, спросила:

– А Петрович твой – он как? Серьезный мужик-то?

– Вполне, – сдерживая улыбку, ответил Юрий. – Хороший мужик, тетя Маша. На вашем месте я бы его…

Он сделал быстрое движение ладонью, как будто ловил муху, и показал тете Маше сжатый кулак. Тетя Маша смущенно рассмеялась и замахала на него обеими руками.

– Иди уж, баламут, – сказала она. – Без тебя разберусь. А девчонка пусть ко мне ночевать приходит, я ей постелю. Знаю я вас, мужиков, – теперь полночи будете вокруг бутылки шаманить, а дыму напускаете полную квартиру, хоть топор вешай…

– Спасибо, – повторил Юрий и вошел в прихожую. Петрович уже был на кухне. Его туго обтянутый лоснящимися черными брюками зад торчал из распахнутого холодильника, а на столе росла гора продуктов, которые Петрович вынимал из холодильника, нюхал и, одобрительно ворча, передавал Татьянке. Услышав шаги Юрия, эти вандалы на время прервали свой грабительский набег на его продуктовые склады. Татьянка опять потупилась, рдея ушами, а Петрович выставил над верхним краем дверцы раскрасневшуюся физиономию в обрамлении черной разбойничьей бороды и высказался в том смысле, что жрать хочется до потери сознания, – трое суток в дороге да пока нашли Юрия через справочную, а чай – он и есть чай, хотя бы и с вареньем.