На всякий случай толкнув Ирину за спину, я шагнул навстречу заметно напрягшемуся при моем приближении ангелу:

— Здравствуй, Дмитрий. Зачем ты здесь?

Он попятился. И льющийся из окна свет высветил его лицо: тонкое, аристократическое, испуганно‑напряженное.

— Это я должен спросить: зачем ты здесь? — чуть дрожащим голосом отозвался Димка Осипов. — Зачем ты привел бездушных?

Я покачал головой:

— Я никого не приводил. Уйди, Дмитрий, нам надо торопиться.

— Нет. Я… — Он нервно сглотнул. — Я не пропущу.

Я оглянулся. Вроде бы сзади пока никого видно не было. Но я не сомневался, что долго так продолжаться не может.

— Хочешь драться? — Я попытался изобразить легкую улыбочку. Не знаю, получилось или нет.

— Не хочу, — мотнул головой Осипов. — Не хочу. Но я должен.

— Ты не справишься.

— Я попробую. —Осипов облизнул губы. Лицо его было бледным как мел, но руки не дрожали. Руки его тянули из‑за спины меч.

Я снова покачал головой:

— Не справишься.

— Ты зло! — вдруг выкрикнул он. — Я не верил, но ты — зло. Ты… Ты привел сюда бездушных, и они убили… убили… Будь ты проклят!

Он шагнул вперед, поднимая клинок в позицию атаки. И моя рука инстинктивно дернулась к рукояти меча. Но все же я удержал ее, потому что знал: сейчас не время для мечей. Не время…

Ирина из‑за моей спины спокойно смотрела на побледневшее лицо Димки Осипова. Хмырь прислонился к стене с таким видом, будто у него в распоряжении было все время мира. Вмешиваться он явно не собирался. Наверное, ждал когда меня убьют. Или же считал, что я справлюсь сам.

А я справлюсь?..

— Я уже говорил тебе: я никого не приводил. Понятия не имею, откуда здесь взялись эти типы. Мы просто воспользовались моментом…

— Не верю! Я тебе не верю! Ты убил Эдгара Рязанова. Ты напал на Дмитрия Анатольевича. Ты предал нас. Ты зло!.. Доставай меч. Защищайся.

Еще один шаг мне навстречу.

Господи, ну надо же… Борец со злом. В рыцарей поиграть решил? «Доставай меч. Защищайся»… Мальчишка. Нет у меня времени с тобой возиться.

И Эдика я не убивал. Шефа, да, попотчевал рукояткой пистолета по голове. Это было. Но Эдик Рязанов… Когда‑то он был моим другом. По крайней мере, до того, как все это началось. А может быть, даже и после. И я не убивал его… Хотя я, кажется, знаю того, кто это сделал. И потому я чувствую вину.

Я глубоко вздохнул. И вытащил… но только не меч, а пистолет.

Два выстрела: в плечо и в бедро. Не смертельно, но стоять на моем пути он уже не будет.

За моим плечом тихо вздохнула Ирина. Меч со звоном упал на пол, и, шагнув вперед, я ногой оттолкнул его в сторону.

Лежа на полу, Осипов расширенными глазами смотрел на меня. И в его взгляде я видел не боль, не страх, не ненависть, а одно только недоумение.

Как? За что? Почему?..

Я склонился над ним, в глубине души ожидая, что он попробует меня ударить. Но нет. Он лежал и смотрел на меня. Из прокушенной губы на подбородок медленно ползла капелька крови.

Расстегнув его кобуру, я вытащил пистолет. Разрядил, отбросив оружие в одну сторону, а вытащенную обойму в другую.

— Извини, — тихо сказал я, выпрямляясь. — Но на игры больше нет времени… У тебя в поясе есть аптечка— перетяни раны.

Я повернулся. Ирина молча смотрела на меня, и в ее глазах я вновь видел тени неземного холода. Бывший инквизитор тоже не произнес ни слова. В его молчании я чувствовал… заинтересованность? осуждение? сомнение? Может быть, все это. Вот только жалости не было.