Анатолий Рыбаков. Выстрел
Кортик - 3
1
Возле пивной "Гротеск" прохаживался Витька Буров, по прозвищу
Альфонс Доде. Пустые бутылки принимали во дворе пивной, и Витьке была
видна вся очередь.
Замученный старичок, гномик в очках, опускал бутылки в ящик: темные
- пивные, светлые - водочные, желтые - из-под лимонада и ситро.
Бутылки сдавал Шныра, а в очереди, которую Шныра загораживал спиной,
Фургон, Паштет и Белка перекладывали бутылки из ящиков в свои сумки,
собираясь продать их еще раз.
- Тридцать пять копеек, - объявил гномик Шныре, - так тебя учили в
школе?
Шныра вынул кепку из кармана, нахлобучил на голову, на глаза,
отошел, потом незаметно стал за Паштетом и наполнил свою кошелку
бутылками из ящиков.
- Получай деньги, отнеси маме, ты хороший мальчик, - заключил
гномик торг с Фургоном.
Ребятам все это казалось игрой, рискованной, но увлекательной и
дающей заработок. Деньги им были нужны для поездки в Крым.
Потом, сидя на разбитом асфальте, они сдавали выручку Витьке
Бурову.
- Восемьдесят две копейки, - сказал Шныра.
- Молодец, хороший мальчик! - к удовольствию всей компании,
передразнил Витька гномика. - Слушай маму!
- Пятьдесят восемь копеек, - сказал Фургон.
- Плохой мальчик, ленивый, выйди из класса!
- Девяносто три, - сказала Белка.
- Изюм - белый хлеб! - воскликнул Витька. Выше похвалы он не знал.
Они пошли по Смоленскому рынку, могучая компания, объединенная
таинственной целью, имеющая бесстрашного вожака, который бесцеремонно
всех расталкивал: "Куда прешь, не видишь - дети!" - фраза, тоже
приводившая их в восторг.
Служащие в косоворотках, мануфактуристы в пиджачных парах, в
галстуках и без галстуков, с бабочками и без бабочек, зеленщики в
брезентовых и рыбники в кожаных фартуках, крестьяне в смазанных
сапогах и крестьяне в лаптях, украинки в суконных свитках, китайцы с
воздушными шарами и всякими бумажными чудесами, железнодорожники в
форменных куртках, барышники, молочницы, холодные сапожники,
точильщики, босяки - все это скопище людей двигалось, шумело, спорило,
торговалось, пело, играло, плакало, проклинало, собиралось в толпы,
растекалось по Новинскому и Смоленскому бульварам и по примыкающим к
рынку переулкам.
Толстый, неповоротливый Фургон задержался около продавщицы с лотком
на груди. "Моссельпром" было вышито на ее форменной фуражке золотым
шнуром.
- Ириски, - доложил Фургон.
- Вывеска на голове, магазин на брюхе! - ответил Альфонс Доде.
Фургон понял, что ирисок не будет.
Суровое сердце Витьки дрогнуло только при виде рослой украинки в
монистах, продававшей пряники в ларьке под вывеской: "Наталка с
Киева".
|
