Конни стучит, затем распахивает дверь камеры, не дожидаясь ответа. Это именно та Хизер, о которой она подумала. Темные волосы уже седеют, кожа дряблая и бледная, но ничего такого, что нельзя было бы исправить капелькой «ботокса». Конни знакома кое с кем, кто может прийти и взглянуть на нее, если появится необходимость.

Хизер Гарбатт сидит на пластиковом стуле за металлическим столом и смотрит на Конни несчастными глазами. Никакого шока или удивления. Конни знает, что жизнь заключенной — это череда неожиданных посетителей и нежелательных вмешательств. По крайней мере, жизнь обычной заключенной. В камере Конни есть дверной звонок.

— У меня нет денег, — говорит Хизер. — И нет сигарет. Не думаю, что у меня найдется то, что тебе нужно.

Конни садится на нижнюю койку двухъярусной кровати Хизер.

— Тебе нужны деньги? Хочешь сигарет? Могу организовать.

Хизер пытается ее оценить, и Конни знает, что это довольно нелегко. При первой встрече люди всегда находят Конни приветливой. Это даже смешно. Но Хизер просидела в тюрьме достаточно долго, чтобы распознать опасность. Она делается настороженной, и Конни ни капельки ее не винит. На месте Хизер Конни пришла бы в ужас.

— Ничего мне не нужно, спасибо. Только немного тишины и покоя.

— Я ненадолго, скоро уйду. Что ты писала? — спрашивает Конни, кивая в сторону стола.

— Ничего, — отвечает Хизер.

— Я Конни Джонсон, — представляется Конни. Затем встает, заходит Хизер за спину и начинает разминать ее плечи. — Для кого хороший друг, для кого ужасный враг, но тебе повезло, потому что мы с тобой станем подругами. Кстати, ты слишком напряжена.

— Прошу вас, у меня ничего нет.

Если бы Хизер могла хоть немного уменьшиться на своем стуле, она бы вовсе исчезла.

Конни прекращает делать массаж и возвращается в центр камеры.

— У каждого что-то есть, Хизер. Значит, ты присела за мошенничество? Аж на десятку. Должно быть, адское было мошенничество.

— Да, — соглашается Хизер.

— Тебя заставили еще и вернуть деньги? — спрашивает Конни. — В обмен на скощуху в пару лет? По Закону о преступных доходах?

— Мне предложили, — сказала Хизер, — но у меня ничего не нашлось.

— Ну еще бы, — смеется Конни. — Однако тебе уже скоро выходить?

Хизер кивает.

— Должно быть, ты этому рада?

— Я радуюсь, когда мою дверь запирают на ночь, — отвечает Хизер.

Конни оглядывает ее камеру. Никаких семейных фотографий на стенке. Несколько книг из тюремной библиотеки на столе. Одна называется «Простые радости», и на обложке у нее нарисованы апельсины. Конни вспоминает о телевизоре с плоским экраном в своей камере и мини-баре.

— Ну ты прям зажигалочка, — заключает Конни. — Могу тебя подбодрить. Что ты любишь? Шоколад? Мужчин? Выпивку? Могу достать для тебя что угодно.

— Конни, я хочу, чтобы меня оставили в покое, — просит Хизер. — Ты можешь дать мне это?

— Определенно могу. Свалю от тебя в мгновение ока. Только ответь на один вопрос.

— Куда я спрятала деньги?

— Нет, не куда ты спрятала деньги, — уточняет Конни. — Хотя… ты их спрятала?

— Денег нет, — отвечает Хизер. — Вот почему я до сих пор тут.

Конни кивает.

— Ты стоишь на своем, девочка, и это правильно. Нет, мне нужно задать тебе другой вопрос, Хизер.