Я снял тёмно-синюю спортивную ветровку той же фирмы, что и кроссовки, и принялся ощупывать себя с ног до головы, выискивая ушибы, переломы, царапины. Но футболка хоть и не выглядела супер чистой, была целёхонький и не порванной. Нигде никаких признаков того, что меня пропустили через мясорубку несколько мгновений назад.

Какого хрена! Что происходит вообще?

— Эй, что за шутки! — крикнул я и принялся озираться по сторонам. — Выходите! Это совсем не смешно! Кто меня перетащил? Как из машины вытащили?

Лишь щебет птиц в кронах незнакомых деревьев был мне ответом. Но не он заставил меня похолодеть. Меня заставили похолодеть мои слова. Этих слов я не знал. Да я их произнёс, но сделал это не на родном русском языке, а на каком-то другом. На каком-то незнакомом. Мой рот издавал звуки, произносил слова уверенно и без запинок, но я не знал этого языка. Это бы не английский, которым я владел на уровне уверенного пользователя, не испанский, который учил, в молодости подготавливая себя к карьере в «Ла Лиге». Карьеры в Испании так и не случилось, но языком я овладел кое-как. И это были единственные языки, на которых я мог бы что-либо связанно произнести. Других я не знал.

А сейчас я говорил вполне уверенно на языке, который был мне совсем не знаком. Я даже отдалённо не представлял, что это за язык. Я совсем не полиглот и мне даже не за что было зацепиться. Единственное, в чём я был уверен — я знал этот язык как родной.

— Мама мыла раму, — вполголоса прошептал я. — На дворе трава, на траве дрова… твою мать! — выкрикнул я, похолодев в очередной раз от того, что моему рту действительно без всяких проблем получается произносить слова на незнакомом языке. Я владел им в совершенстве. — Какого хрена здесь происходит!? — и эта фраза из меня вышла легко и непринуждённо.

Боже, неужели я спятил? Неужели сошёл с ума? Или… или я сейчас лежу в коме, а это всё больной сон? Может, мне сейчас делают трепанацию черепа, а мне кажется, что я разговариваю сам с собой? Мне кажется, что у меня нет никаких переломов после этой жуткой аварии, а на самом деле я уже давно превратился в фарш? Тот яркий свет, который ослепил меня, навивает как бы на определённые мысли. Может, я уже в раю?

Я опять принялся ощупывать тело, иногда сильно щипая самого себя, и каждый такой щипок отдавался болью. Значит, нервные окончания реагируют и я всё ещё могу чувствовать. Значит, не сплю… Я замер на секунду, поражённый неожиданной идеей, а потом расстегнул молнию на джинсах и вывалил доказательство того, что это точно я. Такого себя я всегда узнаю. Неповреждённого и обычного.

— Чёрт побери, — опять пробормотал я чужими словами. Тело было точно моё, хоть голос и слова чужие. Блин, а что у меня с лицом? Вроде, в аварии нос сломался. Или нет?

Я аккуратно потрогал нос, но и с ним был полный порядок. Погладил щёки и ощутил начавшую пробиваться щетину. Значит, с этим тоже всё в порядке… А лицо вообще моё? А то может это и не я вовсе…

Я заметался в поисках зеркальца или лужицы с прозрачной водой, но ничего не нашёл. Вокруг меня были сплошные деревья, а зеркальце в кармашке я отродясь не носил. Поддавшись спасительной мысли, я поднял с земли куртку и принялся шарить по карманам. Смартфон был на месте. Я выхватил его и попытался рассмотреть себя в тёмном экране. Ничего разобрать было нельзя и я сообразил сделать селфи. Этим делом я владел в совершенстве, бывало, по несколько десятков раз на день фотографируясь с поклонниками и фанатами.

Ощущая непонятный страх, я с опаской посмотрел в экран и облегчённо выдохнул: всё же это был я. Точно такой же, каким я себя видел утром в зеркале в ванной комнате. Ничуть не изменился.