День тринадцатый

– А может быть не стоит их трогать?

В голосе Сербино не было и капли надежды, только страх.

– Сам же знаешь, что после такой операции важно правильно выходить больного. А какой к чёрту может быть уход в нашей пещере.

– Это будет сложно, – согласился Роберто, – но так у тебя хотя бы будет шанс.

Наступила долгая пауза.

– Проклятие! – в сердцах воскликнул Сербино и грязно выругался. Все эти три недели он довольно неплохо справлялся с проблемой недостатка медицинского оборудования, используя для лечения других разный подручный материал. И вот теперь ему самому требовалась оперативная помощь, которую нечем было оказать. У них не было даже обычного ножа, только кое-как заточенные осколки стекла.

– Ты понимаешь, что у тебя нет выбора, и уже сегодня мы должны сделать это? – наконец спросил Роберто.

Онемев от ужаса, Себрино молчал. Он пытался представить, как Ганессо будет отпиливать его плоть плохо заточенным куском стекла и не мог выдавить из себя слов согласия.

– Я же умру от болевого шока!

– Не беспокойся, – решительно заявил Ганессо, – я позабочусь, чтобы всё прошло нормально.

«Он ведёт себя со мной точно так же, как я сам разговаривал бы со своим пациентом накануне важной операции, – словно со стороны наблюдая за происходящим, анализировал Аранцо, – пытается убедить до смерти перепуганного человека, что всё не так уж и страшно. Но я то понимаю, что при данных обстоятельствах психология на любительском уровне, это практически всё, что у него есть. На самом деле в душе он наверняка растерян и не знает, с какого бока взяться за такое дело».

Роберто Ганессо приступил к подготовке операции сразу же после этого разговора. Он попросил двоих мужчин крепкого телосложения быть его ассистентами. Пока Роберто кипятил на огне бутылку с водой, готовил инструменты и перевязочный материал, парни накрепко притянули Аранцо ремнями безопасности к единственному, оставшемуся в салоне пассажирскому креслу. От всех этих приготовлений к невыносимой пытке Себрино лишился остатков мужества. Так что когда к нему, наконец, подошёл Роберто, державший в сильно пахнущей одеколоном руке импровизированный стеклянный скальпель, Себрино жалостливо попросил его об отсрочке:

– Я так не могу, мне надо настроиться. Давай завтра утром, а?

– Как скажешь, – ласково улыбнулся Ганессо, и слегка кивнул кому-то за спиной пациента. В ту же секунду невидимый Себрино человек со знанием дела надавил пальцами на особые точки за ушами Аранцо и пациент потерял сознание.

– А теперь за работу! – воскликнул Роберто, примеряясь куском стекла к первому помертвевшему пальцу…

Итак, Чезе почти лишился зрения. Это случилось внезапно на пятом или шестом часу пути. Высоко в безоблачном небе продолжало светить яркое солнце, а человек внизу двигался буквально наощупь в кромешной тьме. Теперь Чарруа мог только механически отсчитывать пройденные шаги: «две тысячи четыреста девяносто девять, две тысячи пятьсот». Отработав очередную норму, он ложился на снег и долго слушал окружающее безмолвие, медленно приходя в себя для очередного отрезка пути. Несколько раз ему мерещилось уже знакомое свистящее перешёптывание где-то рядом и шелест «их» саванов.