Следили за мной при этом чуть ли не как за президентом. Не только потому что опасались побега — просто контракты на мою голову были еще не закрыты.

Суд прошел быстро. Мне предъявили обвинения, свидетели дали показания, судья толкнул праведную речь о том, какой я злодей, и что моим преступлениям нет и не будет оправдания, а потом мне впаяли пожизненное и отправили обратно в СИЗО. Я еще не знал, куда меня этапируют, но не сомневался, что место будет не из приятных.

За неполный месяц следствия я полностью освоился с мыслью о том, что моя прошлая жизнь закончена. Приятный домик с лужайкой, хорошая машина и прочие блага богатой жизни навсегда остались позади. Дальше меня ждала короткая жизнь в одиночной камере, пока какие-нибудь наемники не спишут меня в переработку. И все, на этом история закончится.

Но не успел я собрать свои нехитрые пожитки, как дверь камеры открылась.

— Уже? — я повернул голову, ожидая увидеть конвойных, но ошибся.

В помещение вошёл пиджак, иначе и не скажешь. Во-первых, он был одет по корпоративной моде, но немного хулиганисто по их стандартам: его костюм, неизменный атрибут любого работника корпораций, оказался клубным, да еще и темно-синего цвета. Во-вторых, лицо у него оказалось уж слишком идеальным, с первого взгляда понятно, что над ним поработал пластический хирург, причем не из худших.

И кажется, что его лощеную рожу я уже видел. Но никак не мог вспомнить, где именно.

Он был связан с «РосИнКомом? Нет. С «ИнвестТехом»? Тоже мимо. Впрочем, чего гадать-то? Сейчас сам скажет, раз уж пришёл.

— Евгений? — спросил он.

— Лучше Молодой, — ответил я. — Так проще. И давай сразу на ты, нет нужды передо мной выставляться.

— Хорошо, Молодой, — он сделал шаг в мою сторону и протянул мне руку.

Интересный парень. А что, если я его сейчас в заложники возьму и попытаюсь наружу прорваться? Хотя, куда мне? Сеть заблокирована, вместо боевых имплантов рук убогие протезы. Да я и пары шагов не сделаю, как меня снова возьмут, а уж на улицах точно не выживу.

Я пожал его руку. Главной проблемой этих протезов было то, что в них практически полностью отсутствовала чувствительность, которая прекрасно имитировалась «базуками». Так что ощущал я себя безруким. Так и до приступа киберфрении недалеко.

— Меня тогда можно называть просто Макс. Я один из представителей канала СТВ. Может быть, ты меня видел?

— Точно, — кивнул я. — Видел.

Вот, где я его наблюдал — по телевизору. А я-то стою и думаю, в прошлом своем копаюсь, а тут все гораздо проще, оказывается.

— Ну и чего руководству СТВ нужно от осужденного преступника-террориста? — спросил я.

— Об этом я и хотел поговорить. Присядем?

Не спрашивая разрешения, он уселся на мою шконку. Я сел рядом.

— Мир нашего бизнеса очень похож на мир наемников, Молодой, — сказал он. — Стоит тебе на секунду зазеваться, как конкуренты обойдут тебя. Подрежут идею, обрушат рейтинги, а то и вообще спихнут на обочину, понимаешь?

— Ага, — кивнул я.

А он явно любитель заходить издалека. Даже непонятно, чего он вообще хочет мне предложить. Серию интервью? А может быть, записать репортаж о моей тюремной жизни?

— Мы запускаем шоу, — наконец, продолжил Макс. — Популярность кровавого спорта давно не даёт покоя нашему руководству. Даже ты ведь в нем выступал.

— Не по своей воле, — ответил я.

— Не суть. Так вот. Людям надоело смотреть, как люди месят друг друга в виртуальной реальности.