— Заставить Хеклера залезть в собственный капкан.
— Интересно, как? — прервал Стил.
— Мы загрузим один из вагонов взрывчаткой на случай, если дела пойдут плохо. Так мы заберем их на тот свет вместе с собой. Но Боб Тубирс подал превосходную идею, как их облапошить.
— Я? — несколько недоверчиво спросил Боб.
Смит невольно улыбнулся.
— Вот в чем дело, — стал пояснять Холден. — Боб говорил, что в его народе много искусных плотников. Помнишь, ты даже оставил пометки в списке, когда я расспрашивал тебя о твоем племени? Во всяком случае плотники у вас есть. Сегодня утром, когда Мэтью, Уиздом, Лютер и я наблюдали за фортом, мы видели один из поездов.
Я присмотрелся к вагонам. Судя по всему, они металлические, но помнится, что в некоторых из них деревянные двери. Мы можем установить это. Впрочем, главное — узнать точные размеры вагонов.
Ваши люди могли бы сделать искусственные платформы из фанеры толщиной в четверть дюйма. Мы положим их над полом вагона — цвет и тому подобное обговорим заранее — чтобы оставить достаточно места для бойца с полной выкладкой. Так у нас в каждом вагоне, кроме начиненного взрывчаткой, будет человек двадцать пять. Чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что взрывчатку надо поместить в последний вагон.
Так мы сможем выбираясь оттуда — если до этого, конечно, дойдет — сразу отцепить его и взорвать вместе с путями. Наши главные силы остаются спрятанными в вагонах под ложным полом. Когда этот Хеклер откроет капкан, наши ребята в подходящий момент выскочат из вагонов и остается только пробиться.
— Модернизированный троянский конь, очень хорошо, доктор Холден, — одобрительно произнес Смит.
— Я всегда считал, что классиков следует изучать, — Холден улыбнулся.
— Arma virumque cano, Trojae qui primus ab oris… — Смит посмотрел на языки пламени, лижущие каминную решетку. — «Энеида». «Оружье пою я и мужа, что первый от берега Трои…» Кажется, так это в переводе.
Глава одиннадцатая
Юджин Хеклер смотрел на человека, именовавшего себя президентом.
Вид у него был не радостный.
— Вы не одобряете, — произнес стоявший рядом Хобарт Таунс.
— Я? Нет, сэр.
Президент Роман Маковски вел допрос с помощью электродов доктора Мастерсона. Допрашиваемый, морской офицер, который, судя по всему, уже был готов поддаться, теперь вновь упорствовал, не желая присягнуть на верность новому президенту. Это был молодой небритый лейтенант с перебинтованными ступнями. Его привезли сюда одним из первых и несколько раз заставляли ходить в одних носках в ледяной воде. Так он потерял один палец на левой ноге и два — на правой.
Президент Маковски уменьшил напряжение до минимума.
Электроды были прикреплены к яичкам, соскам и языку юного офицера. Моряк упорно не поддавался воздействию тока. Президент Маковски очень медленно, словно ждал этого момента всю жизнь, повернул рубильник, усиливая ток.
Тело молодого моряка стало трястись, словно в пароксизме лихорадки.
Подождав несколько больше, чем казалось Хеклеру благоразумным, президент ослабил напряжение.
Фельдшер, работавший с доктором Мастерсоном, надел резиновые перчатки и, подойдя к офицеру, убрал электроды с почерневшего, кровоточившего языка.
— Ты будешь сдаваться, сынок? — спросил Мастерсон.
— Тебе нужно всего лишь перейти на мою сторону, парень, — сказал Маковски.
Очевидно, этих слов не следовало произносить. Морской офицер почернел и вымолвил:
— При всем уважении… уважении к вашей должности, сэр… сэр… идите вы на…
На лице Маковского замелькали красные пятна. |