Но – что это будет значить для Ольги? Для молодой, только что овдовевшей Ольги, чьи близорукость и ангелоподобие делали ее существом совершенно особенным, не принадлежащим этому миру? А ведь она – тоже женщина. И вполне способна воспринять акт, в котором Саша воздал бы должное ее красоте, как нечто принципиально другое… как…

А в самом деле, черт ее знает, как она это воспримет!

Все эти мысли, не оформляясь в слова, возникли и погасли в голове Турецкого – и в результате повели к расхолаживанию. Если пару секунд назад от руки Ольги шибало таким животным магнетизмом, ради которого Саша готов был забыть все на свете, то теперь он снова овладел собой. И Ольга, чутко угадав перемену его состояния, поспешно сказала:

– Но у вас так много работы, я вас очень задержала, наверное…

– Нет, что вы… – Магнетизм иссяк, словно просочившись в пол, но Турецкий по-прежнему был не в состоянии выпустить руку Ольги. – Оля, если вам что-то нужно – только скажите… Может быть, все же съездить, купить вам линзы?

– Нет-нет. Я съезжу завтра к офтальмологу, все будет хорошо.

Руку первой убрала она. Медленно, как бы нехотя.

– Но если будет нужно, Саша, я обязательно скажу вам.

– У меня тоже наверняка возникнут еще вопросы. Значит, увидимся, да?

– Конечно! – Голос Ольги вырвался на лестничную площадку, куда ступил Турецкий, оставляя позади море несбывшихся возможностей. – До свидания!

– До свидания, Оля!

Ольга закрывала за Турецким дверь долго, нарочито громко гремя замком. Потом отошла от двери – не щурясь, уверенным шагом, спокойно глядя вокруг. Остановиться ее заставил взгляд, брошенный на связку колокольцев. Под самым потолком Ольга заприметила мелкую петельку – бечевка, на которой подвешены колокольчики, там запуталась и перекрутилась. Не каждый снайпер с изощренным зрением обратил бы внимание на этот микроскопический дефект… Уверенным движением Ольга достала и распутала узелок.

Глава вторая Загробные письма и смутные подозрения

В переговорной комнате стены были такие же яркие, как в креативном отделе, но обстановка строже – без шаржей, без подвешенных стульев, и мебель исключительно офисная. Антон Плетнев не мог не подумать, что здесь сказалось влияние исполнительного директора, который, по всему видать, не слишком любил всяческую креативность. Антон и Леонид примостились у края большого стола, стоящего возле проекционного экрана.

– Значит, будущее агентства вы видите туманно? – подытожил сказанное исполнительным директором Антон.

Савельев устало снял очки, потер переносицу. Без очков вид у него оказался совсем не строгий. Скорее грустный, отчасти даже потерянный. И беззащитный – как часто происходит с очкариками, лишенными привычных стеклышек.

– Я сейчас все вижу туманно, – сказал Леня, и Антон подумал: без очков – конечно, как ему еще видеть? – Мы с Легейдо работали вместе восемь лет. Только тут – восемь, а вообще в рекламе – одиннадцать…

– Понимаю. Вы были друзьями?

Антон надеялся, что его вопрос прозвучал нейтрально. Не провоцирующе.