– Но зачем тогда надо было писать мне? – спросил Джек, не обращая внимания на паяца.

– Знал бы ты, что она думала о тебе, что помнила! – Губы Андреа тронула полуулыбка. – Никакого сравнения с Гарри. Воспоминания о тебе были намного живее и ярче. Она держала их в секрете, хранила у самого сердца – и постоянно возвращалась к ним.

– Спасибо. – Джек вздохнул – и тронутый, и огорченный. – Но я все равно не понимаю, зачем ты отыскала меня – и обманула.

– Ох, Джек…

Андреа протянула руку, коснулась его щеки. Обернула пустоту под капюшоном к нему, но он не увидел белого черепа. Лицо ее по-прежнему скрывала тень.

– У меня – все ее воспоминания. Я и есть ее воспоминания. Потому я скучала по тебе. Думала о тебе все время. Я ведь так и не поговорила с тобой. – В голосе Андреа звучала боль.

Ее рука осторожно погладила щеку Джека – и будто дунул легчайший ветерок, коснулся кожи невесомым перышком.

– Я думала, ты не вернешься на Станцию. Но я очень хотела узнать, насколько война изменила тебя. Хотела быть столь же близкой тебе, как и та Андреа, хотя вокруг все уже переменилось. А потом ты узнал о лицензии Фиста, тебе понадобилась поддержка – и я помогла.

Ее рука опустилась на стол.

– Я ведь знаю все о том, как примиряться со смертью.

Джеку захотелось сжать ее ладони, ощутить их тепло. Так странно хотеть подобного, сидя рядом с призраком.

«Эй, любовничек, а время-то идет», – напомнил Фист.

«Оно всегда идет».

– Паяц здесь? – спросила она, нарушив повисшее молчание.

– Да. И он не очень доволен происходящим.

«Чертовски верно, хозяин!»

– Он прячется у меня в затылке. Но если хочешь повидать его, я могу вытащить его наружу.

– Если он не хочет – не нужно, – сказала Андреа.

«Слава те господи! Не забудь разбудить меня, когда вдоволь нахлебаешься тоски по прошлому, и мы наконец-то свалим отсюда».

Джек заговорил не сразу. Как много его объединяло с этой женщиной, одновременно чужой и родной! Ее длинные, на несколько страниц, письма были глотком живой воды в пустыне. Они придавали сил. И сам он тоже всегда писал помногу – и Андреа всегда отвечала.

– Как же ты смогла писать мне?

– Ох, ты в своем амплуа. – Андреа отодвинулась. – Сразу за конкретное.

– Но это же невозможно!

Она рассмеялась безрадостно. На мгновение Джек представил, как ее губы складываются в грустную усмешку и вздрогнул, вспомнив, что под капюшоном – холодная белизна черепа.

– Я знаю. И это еще одна причина, по которой я не хотела встречаться с тобой.

– Ты о чем?

– Это Гарри. Он тоже возродился – но стал чем-то совершенно новым.

– Он не фетч?

– Нет. После смерти его пытались посадить в клетку. Так поступали с фетчами многих, помогавших Тотальности. Но он вырвался.

– Пантеон посчитал его террористом?

– Гарри? Террористом? – Андреа расхохоталась. – Господи боже, конечно же нет. Но он собирался доставить богам неприятности. Он снова открыл дело Бьерна Пендервилля – и его немедленно застрелили.

– А там – доказательства причастности Пантеона.

– Я-то всегда считала его умелым политиком, знающим, когда сменить курс. Но однажды он пришел домой разъяренный, сказал, что из него делают дурака. Мол, надо выяснить, на кого работал Пендервилль, и как следует прижать мерзавца. Наутро Гарри подал бумаги на открытие дела.

– Ты уверена, что есть связь между этим делом и смертью Гарри? – спросил Джек.