Выхватив пистолет, он резко отбросил свой стул и проворно отпрыгнул назад, так что теперь мы все четверо были в поле его зрения – Велкин, Атман Синх и магараджа. И я, на которого пистолет был нацелен. Этот пистолет был намного больше оставленного в моих руках у Порлок. Слишком большой, чтобы быть «гончей» или «псом-дьяволом». И, как я успел заметить, револьвер. Вероятно, если он имел какое-то отношение к семейству пистолетов фирмы «Марли», это был «мастиф». Или еще что-то в этом роде.

– Всем оставаться на местах, – сказал он, поводя пистолетом. – Того, кто хоть шелохнется, я застрелю первым! Ты умный парень, Роденбарр, но сейчас это тебе не поможет. Думаю, что потерю вора-взломщика мир переживет. Таких, как ты, следовало бы убивать в газовых камерах. Вы – отвратительные паразиты, у вас начисто отсутствует уважение к правам собственника. Что касается вас, – обратился он к Велкину, – то вы меня обманули. С помощью Маделейн вы вытянули из меня деньги. Вы одурачили меня! И я убью вас без особых угрызений совести. Два других джентльмена, к несчастью для себя, оказались здесь в неподходящее время. Я сожалею, что приходится так поступить...

Убивать женщин – дело опасное. Но еще опаснее их не замечать. Он совершенно забыл про Каролин и еще не успел договорить, как она шарахнула его по голове бронзовым бюстом Иммануила Канта. Этот бюст служил в моем магазине как бы книгоразделом. Он показывал, где кончаются книги философского содержания и начинаются книги содержания религиозного.

Глава 20

Утром в понедельник, в четверть двенадцатого, я повесил на окно табличку «Ленч» и запер дверь. С железными решетками я возиться не стал: в такое время это было ни к чему. Я пошел в закусочную, в которой в четверг была Каролин, купил сандвичи с фелафелом, овощной соус и сухое печенье к нему. У печенья была странная форма, напомнившая мне рисунки амеб в школьном учебнике по биологии. Я уже было заказал кофе, но в продаже оказался мятный чай. Я подумал, что будет любопытно попробовать его, и взял два закрытых пластмассовых стакана. Продавец положил все это в пакет. Я так и не определил, араб он или израильтянин, поэтому предпочел не искушать судьбу приветствиями типа «Шалом» или «Салам», а просто пожелал ему всего наилучшего, чем и ограничился.

Каролин напряженно работала, расчесывая Лазу Апсо.

– Слава Богу, – сказала она, увидев меня, и впихнула пушистую собачонку в клетку. – Перерыв на ленч, Долли Лама. Я займусь тобой попозже. Что ты принес, Берни?

– Сандвичи с фелафелом.

– Чудесно! Бери стул.

Так я и сделал, и мы принялись за еду. Во время ленча я рассказал ей, что все идет как надо. Фрэнсис Рокленд не будет подавать в суд ни на меня, ни на сикха, поскольку в качестве компенсации за свой некогда существовавший палец получил от магараджи три тысячи американских долларов. Я посчитал это щедрым вознаграждением, особенно если принять во внимание, что в потере пальца, кроме него самого, никто повинен не был. Полагаю, что какое-то количество рупий оказалось также и в кармане Рэя Киршмана. Деньги всегда прилипают к его рукам.

Редьярд Велкин – трудно в это поверить, но у него оказался полный бумажник доказательств, что он действительно носит это сомнительное имя – был задействован в качестве важного свидетеля и освобожден под свой собственный залог.

– Я абсолютно уверен, что он уехал из страны, – сказал я Каролин.