«Черт, – подумал я. – Как они нас выследили?» Внутри у меня все похолодело. По опыту знаю, до чего неприятно, когда тебя обвиняют в преступлении, которое ты действительно совершил. Меньше оснований для справедливого негодования.

– Ну, двигаем, – сказал Дэн, кладя книжку стихов на прилавок. «Вот если бы его фамилия была Макги и Фил пальнул бы в него!» – подумал я.

– Только что открыл магазин, и вот закрывай! – бурчал я. – Это что, арест?

– Хочешь, чтобы был арест?

– Да нет, не особенно.

– Если добровольно поедешь, обойдемся без формальностей.

Это по совести и по закону. Фил помог мне втащить внутрь стол с уцененной литературой, из чего я заключил, что Дэн выше него по чину. Я запер дверь, опустил железные створки. Каждое мое движение сопровождалось ехидными шуточками насчет того, что взломщик запирает свое собственное хозяйство и если забудет ключи – не беда. Очень смешно, скажу я вам, животики надорвешь.

За углом стояла обычная сине-белая полицейская машина. Фил сел за руль, а мы с Дэном – на заднее сиденье. Через пару кварталов я осмелел.

– А в чем все-таки меня подозревают?

– Как будто не знаешь.

– Как будто не знаю. И действительно не знаю. Уж сделайте одолжение, скажите, какое обвинение.

– Гляди-ка, Фил, он еще права качает, – сказал Дэн. – Чувствуется бывалый «медвежатник». Сначала для виду струхнул, а теперь форс держит. – Он обернулся ко мне. – Какое обвинение? Обвинение – это когда производится арест, разве не знаешь? А ты не под арестом.

– Ну а если бы был под арестом – по какому обвинению?

– Могу только предположительно.

– Давай предположительно.

– Грабеж с причинением ущерба – это раз. Умышленное убийство – два. – Он покачал головой. – Да, вляпался ты, парень, в ба-альшое дерьмо! А ведь раньше вроде в мокрых делах не был замечен, верно я говорю?

К своему ужасу, они застали в доме грабителей. Те отобрали у Герба всю наличность, сняли с Ванды драгоценности, а потом хотели связать их. Герб начал было сопротивляться, но ему двинули в зубы. Ванда закричала, за что ее стукнули пару раз по голове. Герб видел только, как она упала без чувств – и все потому, что сам получил такой же удар.

Придя в себя, он обнаружил, что связан, и с трудом освободился от веревок. Ванда тоже была связана, но освободиться не пыталась: она была мертва. Ее ударили чем-то тяжелым, и удар, проломивший ей голову, оказался роковым.

– Это дело рук твоего сообщника, – говорил Сэм Ришлер, следователь, которому поручили вести дело и кому Дэн и Фил сдали меня по прибытии в Городское управление полиции. – Нам известно, что ты по натуре не склонен к насильственным действиям, Роденбарр. Нам также известно, что ты обычно работаешь один. Что заставило тебя снюхаться с головорезами?

– Нет у меня никаких сообщников, – отвечал я. – Я даже один больше не работаю. Занимаюсь теперь законным бизнесом. Держу книжный магазин, лицензия есть.

– Говори, кто твой сообщник, слышишь? Господи Иисусе, какой тебе смысл его выгораживать? Это из-за него ты попал в эту переделку. В общем-то, я могу представить, как это было. Ты завязал, начал новую жизнь, даже вот книжным бизнесом занялся... – Он не поверил мне, но ему надо было расколоть уголовника. – Тут объявляется этот ненормальный и уговаривает пойти еще на одно дело. Очевидно, он высмотрел квартиру, и ему нужен был специалист по замкам.