– Разумно, – поддакнул я.

– Но я хотела посмотреть на уток.

Она объяснила, что утки – символ «Пибоди», или талисман, или что-то еще, не менее значимое. Каждое утро посетители отеля могли наблюдать, как утки вперевалочку вышагивают по красному ковру к фонтану в центре вестибюля.

– Скажи мне, – внезапно она сменила тему, – с чего такие парни, как ты, начинают заниматься подобными делами?

– Ты про торговлю книгами?

– Не юли, дорогой. Как ты стал взломщиком? Это не для наших читателей, им без разницы. А вот мне интересно.

Я не спеша потягивал виски, рассказывая ей историю моей несложившейся жизни, вернее, те эпизоды, реальные или вымышленные, которые мне хотелось рассказать. Она слушала внимательно и при этом уговорила четыре порции виски, но спиртное, похоже, на нее не действовало.

– А как насчет тебя? – я решил, что после исповеди можно перейти на ты. – Каким образом такая милая девушка…

– Господи, – вырвалось у нее. – Это мы припасем для другого вечера, хорошо? – и тут же она оказалась в моих объятьях. Пахла она восхитительно, на ощупь все вроде бы было при ней, да только счастье длилось недолго, потому что через несколько мгновений она уже шла к двери, выскользнув из моих рук.

– Может, останешься? – робко спросил я.

– Не могу, Берни, завтра у нас тяжелый день. Мы отправляемся к Элвису, помнишь?

Бутылку шотландского она унесла с собой. Я допил то, что оставалось в моем стакане, разложил вещи, принял душ. Лег в постель, минут через пятнадцать или двадцать поднялся, подошел к двери, разделявшей наши комнаты. Заперта. Пришлось возвращаться в кровать.

Нашего гида звали Стейси. Милая девушка в стандартной сине-белой униформе Грейсленда, с ослепительной улыбкой и фигуркой стюардессы.

– За обеденным столом обычно усаживались двенадцать гостей, – рассказывала она нам. – Обед подавали между девятью и десятью часами вечера, и Элвис всегда сидел вот здесь, во главе стола. Не потому, что был главой семьи. Просто с этого места ему ничто не мешало смотреть большой цветной телевизор. Это один из четырнадцати телевизоров Грейсленда, так что вы можете себе представить, как любил Элвис смотреть телевизор.

– Тарелки были фарфоровые? – спросил кто-то.

– Да, мэм, английского производства.

Я мог бы пересказать вам всю экскурсию по Грейсленду, но есть ли смысл? Или вы там уже побывали, или собираетесь побывать, или вам все это до лампочки. Хотя последних, думаю, не так уж и много. Элвис любил играть на биллиарде. Элвис завтракал в комнате Джунглей, за кофейным столиком из кипарисового дерева. Любимым певцом Элвиса был Дин Мартин. Элвису нравились павлины и одно время с десяток расхаживал на территории Грейсленда. А потом они начали склевывать краску с автомобилей, которые Элвис любил больше павлинов, и он подарил их зоопарку Мемфиса. Павлинов, не автомобили.

Золоченая веревка перекрывала путь за зеркальную лестницу, сторожило ее и око телекамеры.

– Мы не разрешаем туристам подниматься наверх, – щебетала гид. – Помните, Грейсленд – частное владение и тетушка Элвиса, мисс Делта Биггз, по-прежнему живет здесь. Но я могу сказать вам, что бы вы там увидели. Спальня Элвиса расположена над гостиной и музыкальным залом. Его кабинет также наверху, как и спальня Лизы-Марии, кладовые и ванные.

– И его тетя живет наверху? – спросил кто-то.

– Нет, сэр. Она живет внизу. Дверь в ее апартаменты слева от вас. Никто из нас тоже не поднимается наверх. Туда вообще никто не заходит.

– Я готова спорить, что он наверху, – воскликнула Холли.