Сама ярмарка представляла собой целое море киосков и ларьков, выстроенных рядами и разукрашенных яркими флагами, гирляндами цветов, фонариками. Тут же были сооружены и специальные павильоны для знатных семейств Севильи, чтобы они могли принять своих друзей и знакомых. Само собой, такая честь была предоставлена и Агвиларам, но Эдвина сказала, что время встреч наступит позже, когда спадет жара.

Они присоединились к тем, кто пришел полюбоваться праздничным шествием – нескончаемой вереницей гарцующих лошадей и сияющих весельем девушек в сопровождении кавалеров. Пилар, узнав их в толпе, послала им ослепительную улыбку, но Сезар с каменно-неподвижным лицом смотрел куда-то вдаль, поверх голов.

Когда, утомившись, Кэтрин захотела вернуться в «Каса» передохнуть, ее вызвался сопроводить Хосе.

– Вот это и есть истинная Севилья, – сказал он. – Сегодня вам наконец удастся послушать, как поют народные песни!

– Жду не дождусь, – кивнула она. – Как танцуют фламенко, я уже видела.

– Это любители! – презрительно фыркнул он. – Вечером вам представится случай увидеть настоящих танцоров. Кстати, ваше платье удивительно идет вам, сеньорита Каталина.

– Но чувствую я себя в нем на редкость неловко, – призналась она. – Наверное, потому, что я не испанка.

– Вы можете ею стать, – негромко произнес Хосе, бросив на нее выразительный взгляд.

Кэтрин смешалась. Впервые он дал ей понять, что знает о планах деда.

– Нет, сеньор, – поспешно возразила она. – Несмотря на платье, в душе я навсегда останусь англичанкой.

– Кто знает? – многозначительно прошептал он.

«Я знаю», – подумала Кэтрин. Однако глупо было бы обсуждать это сейчас, на улице. Но когда они добрались до дому, Хосе тут же галантно с нею распрощался.

Вечером над городом стояло сплошное море разноцветных сверкающих огней. Кэтрин, вернувшись на ярмарку, остановилась у павильона, отведенного Агвиларам, наблюдая за представлением в центре площади. Тем танцевали сегидилью и севильяну – страстные, огненные пляски, во время которых мужчина и женщина с полным целомудрием изображают самое естественное из всех вожделений – плотскую страсть. В павильоне Агвиларов было полно народу. Сальвадор с видом гостеприимного патриарха восседал в огромном кресле, а Пилар в немного помятом платье кокетливо строила глазки молодому испанцу, Карлосу Фонсеке, прячась за веером от строгого взгляда доны Луизы. Сезара нигде не было видно. И вдруг Кэтрин обнаружила, что он стоит возле нее.

Сердце девушки на мгновение замерло, а затем заколотилось как бешеное. Сезар был так близко, что почти касался ее, однако стоял молча, как изваяние, наблюдая за молоденькой цыганкой, танцующей в двух шагах от них. Ноздри его чуть заметно трепетали, грудь тяжело вздымалась. Неожиданно он повернулся, заглянул ей в глаза, похожие на суровое северное море, и между ними словно проскочила искра. С губ Сезара сорвался негромкий смешок, и Кэтрин почувствовала, как его пальцы сомкнулись вокруг ее руки чуть повыше локтя.

– Пойдем, – глухо прошептал он, и тут же стал пробираться сквозь толпу зрителей.

Кэтрин не понимала, куда и зачем он ведет ее, но ей не было до этого дела. Достаточно было услышать его голос, почувствовать прикосновение его руки, чтобы она забыла обо всем. И потом, как сказала Эдвина, во время ярмарки все немного сходят с ума.