Спустя некоторое время моих автоматчиков так и сдуло с брустверов. Немецкие наблюдатели-корректировщики, видимо, обнаружили нашу траншею. Отбив атаку, они, как всегда, готовились к своей. Вот и просматривали рельеф впереди. А видимость была очень даже хорошая. И вот завыл шестиствольный миномет, «ишак», как его называли солдаты, и серия снарядов разорвалась перед нашей траншеей. Они не долетели совсем немного, метров двадцать–тридцать. После мы ходили к тем воронкам. Внизу, наполовину в земле, торчали искореженные корпуса разорвавшихся снарядов.

Десять дней и ночей длилось сражение наших войск с немецкими танковыми дивизиями СС.

15 марта обстановка изменилась. Мы это увидели из своих окопов второго эшелона. А на следующий день началось наступление. Мы увидели, как на высотах плотной стеной рвались снаряды. Потом туда понеслись штурмовики.

Но мы простояли на месте еще несколько суток. 21 марта начали выдвигаться вперед. Шли всю ночь и под утро оказались на юго-восточной окраине города Секешфехервар. Мы уже выдвинулись в первый эшелон и в любую минуту готовы были вступить в бой. Наш первый батальон занимал исходное положение на юго-восточных склонах высот. Перед нами лежали городские кварталы.

Моя первая стрелковая рота отрыла окопы у подножия пологого склона, засаженного виноградниками. Мы хорошо просматривали и простреливали перекрестье шоссейной и железной дорог с полосатой будкой между ними. Вдали, за насыпью, виднелся аэродром, постройки, ангары. В трофейный бинокль я вел постоянное наблюдение за перекрестьем дорог, за железнодорожной будкой и видимой частью аэродрома.

Во второй половине дня началась наша танковая атака. Атаковали «тридцатьчетверки». Появились они неожиданно, со стороны аэродрома. Шли развернутым строем, стреляя из курсовых пулеметов. Они сразу прижали немецкую пехоту. Почему наши танки атаковали без пехоты, не знаю. Но атака у них получилась лихая и жестокая. Если бы в ней участвовала пехота поддержки, они бы не смогли так маневрировать. Вот они уже достигли траншеи, пошли вдоль линии окопов. Началась «утюжка». Те, кто остался в окопах, были раздавлены гусеницами и завалены землей. Те, кто выскочил и побежал в тыл, попадали неминуемо под огонь курсовых пулеметов. Особенно запомнился Т-34, который действовал на правом фланге. Он был ближе остальных к нам. Вот наехал на участок траншеи, где, под перекрытием, спряталась группа немецких пехотинцев. Остановился и тут же резко развернулся на правой гусенице, потом на левой. Песок и дерн фонтаном вылетали из-под гусениц, отполированных до блеска. Танк даже немного осел. Сколько немцев осталось под его гусеницами, неизвестно. Несколько солдат в расстегнутых шинелях выскочили из-под обломков перекрытия. Т-34 тут же настиг их по одному: одного, другого, третьего. Всех по очереди подмял гусеницами. За траншеей танки прибавили ходу, и мы видели, как они догоняли немцев.

Когда танкисты расправлялись с остатками немецкой пехоты, из-за железнодорожной будки выехала наша полуторка и на предельной скорости понеслась в сторону наших атакующих танков. Зачем она туда поехала, неизвестно. Возможно, понадобились какие-нибудь запчасти для двух «тридцатьчетверок», которые неподвижно стояли среди разрушенных немецких окопов с открытыми люками. Все это время немецкая артиллерия молчала. Видимо, противотанковых орудий на этом участке у них не было. А из минометов стрелять они опасались, чтобы не поразить свою пехоту. Но полуторку они засекли сразу и дали залп из реактивных минометов. Мгновенно машина, мчавшаяся по шоссе, исчезла в разрывах и клубах дыма. Но вскоре снова вынырнула из разрывов и на прежней скорости продолжала движение по шоссе.

Постепенно бои в городе сместились к западным окраинам.

Секешфехервар был взят 22 марта 1945 года.