Новости, казалось, всегда подкрепляли папулину точку зрения. Идеология папули основывалась на том, чтобы умственно и физически натренировать нас для противостояния в неизбежных столкновениях с врагом. Однако он невольно создал вокруг нас атмосферу постоянного напряжения и тревоги.

Помню, как однажды вечером воскресенья папуля взял редкий выходной и сидел в гостиной, глядя телевизор. Он окликнул меня:

— Слышь, Уилл?

Я тут же отозвался:

— Да, пап?

— Сбегай-ка к мистеру Брайанту да притащи мне сигарет.

— Есть, сэр!

Он протянул мне пять долларов, и я отправился в магазинчик на углу. Тогда мне было, может, лет десять, но дело было в 1970-е, и родители могли посылать детей за сигаретами.

Я помчался по улице прямо к мистеру Брайанту, без остановок. Совершенно запыхавшийся — идеальный солдатик.

— Здрасте, мистер Брайант, папа послал меня к вам за сигаретами.

— Здравствуй, Уилл, — сказал мистер Брайант. — Их сегодня не завезли. Передай папуле, что они будут завтра. Я отложу для него блок.

— Хорошо, спасибо, мистер Брайант. Я передам.

И как хороший солдатик, я отправился домой. На обратом пути я встретил Дэвида и Дэнни Брэндонов, которые как раз раздобыли новую странную игрушку — мячик «Нерф». Это был мячик, но мягкий.

Тут бы любой солдат остановился.

Игрушка была обалденная — меня потрясла изобретательность этого невероятного предмета. Им можно было играть зимой, и пальцам не будет больно, если поймаешь! Его можно упустить, он прилетит тебе в лицо, и ничего! Одна минута превратилась в пять, пять — в десять, десять — в двадцать… Внезапно Дэвид и Дэнни остолбенели. Они неотрывно смотрели мне куда-то через плечо.

Я обернулся и похолодел. По центру улицы прямо на меня рассерженно шагал папуля в расстегнутой рубашке.

— ТЫ ЧЕМ ЗАНИМАЕШЬСЯ?

Дэвида и Дэнни как ветром сдуло. Я принялся оправдываться:

— Папа, мистер Брайант сказал, что сигареты не завезли…

— ЧТО Я ВЕЛЕЛ ТЕБЕ СДЕЛАТЬ?

— Папа, я знаю, но…

— КТО ГЛАВНЕЕ?

— В каком смысле?..

— КТО ГЛАВНЕЕ?! ТЫ? ИЛИ Я?

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, голос дрожал:

— Ты, папа…

— ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ ГЛАВНЫХ ДВОЕ, ПОГИБНУТ ВСЕ! ТАК ЧТО, ЕСЛИ ТЫ ГЛАВНЫЙ, НЕ ЗАБУДЬ МЕНЯ ПРЕДУПРЕДИТЬ, ЧТОБЫ Я С ТОБОЙ СЧИТАЛСЯ!

Его ноздри трепетали, жилка на левом виске бешено пульсировала, взгляд прожигал мое хрупкое десятилетнее тельце насквозь.

— Когда я отправляю тебя на задание, вариантов всего два. Первый — ты выполняешь задание. Или второй — ТЫ УМЕР. Понял меня?

— Да, папа.

Папуля схватил меня за шкирку и потащил домой.

Я считал, что не заслуживал порки. Я считал, что не заслуживал большую часть порок в моем детстве — мне казалось, что это несправедливо. Я не был таким ребенком, которого надо было пороть. Я изначально старался угодить. Дэвида Брэндона надо было пороть. Мэтта Брауна надо было пороть. Но если я бедокурил, то обычно по рассеянности — забывал что-нибудь или витал в облаках. Я думаю, телесные наказания в детстве лишь убедили меня в том, что я плохой.

Постоянный страх на протяжении всего детства отточил мою чувствительность к каждой детали моего окружения. С очень раннего возраста я выработал острейшую интуицию, способность ощущать любую эмоцию вокруг меня. Я научился чувствовать гнев, предсказывать радость и понимать печаль на гораздо более глубоком уровне, чем большинство других детей.