— Голубчик? — спросила она. — Как тебе это удалось?

— Ну, Джиджи, понимаешь, есть такая штука, называется рэп… — начал я объяснять, обнимая ее за плечи.

Мы с Мелани переехали в ее старый дом на пятьдесят четвертой улице. Мой дом детства стал нашим новым домом. Я пообещал Мелани, что позабочусь о ней, и вот, благодаря мне, у нее впервые появилось безопасное жилье.

Я победил. Все мои мечты реализовались в многоканальном звуке и высоком разрешении.

Я победил в жизни.

Глава 8

Боль

Он был светлокожий, светлоглазый. Я таких терпеть не мог.

Смазливые красавчики всегда вызывали у меня чувство неполноценности, потому что женщинам они нравятся больше.

Я только что вернулся домой из двухнедельной поездки по северо-западу страны: Сиэтл, Портленд и кучка мелких городков между ними. Раньше я бегом спускался со сцены, прыгал в машину и гнал прямо в аэропорт, чтобы как можно быстрее вернуться к Мелани. У моего внутреннего кобеля не было возможности перехватить управление и пустить мою жизнь под откос.

Я встречал Мелани у дома ее тети. Я просил водителя отвезти меня туда прямо из аэропорта. Мы вместе шли в наш новый дом. По старой памяти мы проходили мимо старшей школы Овербрук и заскакивали в магазинчик «Шугар Боул», чтобы взять воды со льдом и мягкий крендель, как делали тысячу раз до этого.

Мне нравилось, что Мелани по мне скучала. Даже если меня не было всего пару дней… Когда я приезжал, она вела себя так, будто меня не было несколько месяцев. Она умела заставить парня радоваться тому, что он вернулся домой.

Приехав с северо-запада, я застал их с тетей на кухне за готовкой, как и всегда. В дороге мне бывало так одиноко, будто мое сердце пересыхало от жажды. Ее тетя всегда носила темно-синий хиджаб и очки на самом кончике носа, чтобы следить за кастрюлями. Запах еды утолил мою внутреннюю засуху как долгожданный дождь. Мелани вместо фартука надевала свой передник для рисования (мне всегда это казалось странным, ведь в краске сплошная химия, и ей не место на кухне).

Я посмотрел на Мелани. Что-то было не так. От нее веяло чем-то странным, незнакомым. Из-за моих детских переживаний в нервной системе появился механизм, который работает как ошейник с электрошокером. Когда я чувствую подвох в чьем-то поведении, какой-то рассинхрон в поступках и мыслях, в моем теле словно нарастает сила тока. Я чувствую бзззззз. Похоже на дрожь, только не от холода.

В кухне было жарко, но меня зазнобило.

Мы сели за стол. Поели. Поболтали о соседских собаках. Тетя Мелани бывала в Портленде. Ей не нравилась та часть страны — слишком дождливо. Мелани слишком много смеялась.

Бзззззз.

После ужина мы посмотрели «Поменяться местами». Я знал каждую реплику Эдди Мерфи в том фильме. Он был моим кумиром. Мы с Мелани видели его минимум раз десять, но в тот вечер она смеялась как-то неестественно.

БЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ.

Ее тетя легла спать. Мы наконец остались одни. Мелани прижалась ко мне. Я очень соскучился. Мы поцеловались. Ее поцелуй ощущался как ловкая попытка скрыть, что она сходила налево.

БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ.

Не представляю, как я это понял и почему всецело доверился своей интуиции. Но я сбросил ее руку, оттолкнул, вскочил и заорал:

— За ИДИОТА меня держишь?

— Ты чего? — воскликнула Мелани.

Но как-то неубедительно.

— Я знаю, что ты сделала.