Баки любил посмеяться. Он получал огромное удовольствие от моих шуток. Теперь я понимаю, что он приходил на Мерион-роуд, чтобы сделать передышку, чуть-чуть отдохнуть от нервов и жестокости улиц. Я был его личным придворным шутом. Ему нравилось, как я гнал на людей — больше всего он любил оскорбительные шутки, которые, по совпадению, были моей специальностью.

Однако однажды вечером я совершил ошибку, пошутив над ростом Баки.

— Йоу, Бак, стульчик тебе не подставить?

Никто даже не улыбнулся. Бак выглядел спокойным, и это был очень плохой знак. В комнате стало тихо. Он подошел ко мне, едва дотягиваясь подбородком мне до груди, и просто встал. Это был приказ наклониться к нему для разговора. Я склонил голову, как дикая горилла, которая преклоняется перед альфа-самцом.

Бак шепнул мне на ухо:

— Ты, конечно, звезда, но, если тебе дать по башке, звезды у тебя из глаз посыплются.

Выразился он не очень изящно, но смысл я понял. Больше я про Бака не шутил.

На Мерион-роуд теперь не угасали вечеринки. В доме всегда было человек двадцать или даже больше. Мы слушали музыку, играли в бильярд. Вся кухня была завалена фирменными филадельфийскими сэндвичами с бифштексом и сыром — я на них тратил столько денег в «Овербрук-пицце», что, наверное, мог бы уже просто купить само заведение. Боксерские матчи разгорались на заднем дворе, на баскетбольной площадке и даже в гостиной.

И мы без конца играли на деньги. Естественно, такая обстановка нисколько не подходила тонкой артистической натуре Мелани.

— Уиллард, ты не мог бы сделать музыку потише? — просила она.

— Прости, детка, потерпи еще часок. Мне надо научить этих дурачков уму-разуму…

Я считал свое прощение таким огромным проявлением любви, что она должна была быть благодарна уже за то, что находится в моем доме.

На самом-то деле я ее так и не простил.

На выходных оттяг начинался на полную.

В ночь с пятницы на субботу из рук в руки легко могло перейти и 150 000 долларов. Мой кореш Бэм был лучшим игроком в бильярд. Все наши деньги всегда доставались ему. Но как-то раз в субботу я начал жечь за бильярдным столом — попадал раз за разом. Попадал в цель через весь стол, делал комбинации, идеально забивал восьмерки, отправлял биток ровно туда, где он был мне нужен. Бака я разбил наголову (прости, старик!) — на ставках он потерял 30 000 баксов. Он послал было одного из парней привезти ему еще денег из дома, но жил он на юго-западе, поэтому метнуться туда-сюда выходило не меньше сорока пяти минут. Тогда Баки просто кинул на стол ключи от своей машины. Публика загудела: «Охрене-е-е-еть!» Мое сердце на секунду дрогнуло, но я тоже был не промах. Я подкинул ключи от своего новенького трехсотого «мерса» цвета морской волны к его ключам от черного кабриолета BMW 325i и скомандовал:

— Расставляй.

Я разом загнал по лузам четыре шара, набрав кучу очков. Тишина в комнате была как в библиотеке. Баки прицелился для первого удара — легкая двойка в угловую лузу, оставил себе простор для семерки в бок. Правда, немного перестарался и пролетел мимо угла — ему пришлось вначале откатить четверку ниже. Но Бак так просто не сдавался. Он раскладывал шары по лузам только так, и мне оставалось беспомощно наблюдать, натирая мелом свой кий ручной работы в ожидании удара, который мне, возможно, и не светит.

Баки примерился к восьмерке.