— Вы точно слышали эту песню — она «Грэмми» получила! У вас тут чисто клуб получивших «Грэмми»!

Чарли Мэк громаднее большинства людей, и уж точно больше, чем охрана большинства людей. Когда он решал, что чего-то хочет — сфотографироваться или поговорить — все обычно перед ним расступались.

Лос-Анджелес показал мне, как ограничена моя слава. В мире хип-хопа я был звездой, но в Голливуде я был никем. На матче «Лэйкерс» я был никем. В ночном клубе «Роксбери» я был особенно никем. Вот когда Эдди Мерфи заходил на огонек, он ставил всех на уши. Это отрезвляло меня и спускало с небес на землю.

Помню, как однажды в Лос-Анджелесе вашингтонская гоу-гоу банда Experience Unlimited выступала в Палладиуме. Они разогревали нас в 1988 и 1989-м, и мы подружились с их вокалистом по кличке Шуга Бер и всеми остальными. Спайк Ли как раз вставил их песню Da Butt в свой фильм «Школьные годы чудесные», и они прославились на всю страну. Мы с Чарли решили временно перестать страдать от того, что были никем в Голливуде, и на вечерок окунуться обратно в мир музыки.

Мы пришли в «Палладиум» и задумали пролезть за кулисы. Толпы фанатов и фанаток уверяли вышибал, что двоюродный брат оставил им билет в кассе — обычное вранье, которое охрана даже не слушает. Чарли, как обычно, вышел вперед и заговорил за меня:

— Братан, я тут с Фреш Принцем.

— С кем? — спросил охранник, глядя через плечо Чарли на меня.

Я ненавижу корчить из себя знаменитость. В эти моменты все смотрят на тебя и ждут, окажешься ли ты достаточно известным, чтобы пройти проверку вышибалой. Ты находишься в подвешенном состоянии. А когда у тебя только что провалился альбом, твое положение особенно шаткое.

— Это Фреш Принц, мужик. Тот самый Фреш Принц, который с Джаззи Джеффом, — уточнил Чарли.

Вышибала посмотрел на меня так, будто просматривал список контактов у себя в голове, и… нет, меня там не оказалось.

— Если билетов нет, вам в конец очереди.

Прямо в эту секунду открылась дверь и высунулась голова Шуга Бера из E. U. Я совершил ошибку новичка и перестарался. Но его знакомое лицо показалось мне спасательным кругом в бездонном море моей ничтожности и неактуальности. Не подумав, я выпалил:

— Эй! Шуга Бер!

Шуга Бер посмотрел прямо на меня. Он явно узнал меня, и тогда я показал на охранника: чувак, скажи этому парню, чтобы он пустил нас внутрь.

Шуга Бер посмотрел на охранника и легонько качнул головой — нет. Осмотрев публику и не найдя в ней нужного человека, он развернулся и ушел обратно.

Пытаясь сохранить достоинство, я пошел оттуда прочь бесславной походкой бывшей знаменитости. Внутри у меня все кипело, но, в силу привычки, внешне я был абсолютно спокоен. Я не знал, куда иду, но шел — квартал за кварталом. Чарли не отставал. Мы молча брели несколько миль.

Что с нами случилось? С тех пор как мы вернулись с гастролей, Джефф засел в подвале у своей мамы. Когда в нашей карьере наступила зима, он решил залечь в спячку и отказался от возможности сыграть концерт в Африке и поехать на гастроли в Австралию. Я злился на то, что он прячется — мне его поведение казалось трусостью. Это особенно меня задевало: я-то всю жизнь боролся, чтобы не быть трусом. Я верил, что нам нужно преодолевать препятствия, которых становилось все больше, но не мог делать этого без него. Казалось, он меня предал.

Джей-Эл был недоволен тем, что мы с Чарли столько времени проводим в Лос-Анджелесе.

— Вы транжирите время — вам надо домой, чтобы мы могли вернуться в студию и начать записываться, — сказал он.

С Мелани мы почти не разговаривали. Тем вечером я бесцельно шел по пустым улицам Голливуда, никому неизвестный и ненужный.