Воистину добрым словом и раскаленной кочергой всегда можно добиться гораздо большего чем просто добрым словом.

Я поморщился от смрада паленой кожи.

— Опишите церемонию.

— Ваше… — Абеляр судорожно сглотнул, не переставая дрожать всем телом. — Ваше преподобие… — по его сухому лицу катились крупные капли пота. — Я все расскажу…

— К делу.

— Я проводил ее в церковном облачении, держал в руках распятие, но в перевернутом виде… простите меня… — монах истерично зарыдал. — Слова… слова службы произносил наоборот… горели свечи… много свечей, из человеческого жира…причащались сырым мясом…

— Жертвоприношения?

— Да-да, я отрезал голову черному петуху, добавлял кровь в вино, которым все причащались…

— Я о человеческих жертвах.

— Нет, никогда…

По моему знаку брат Люка взял из жаровни раскаленную спицу.

— Я скажу, скажу!!! — завыл Абеляр. — Не надо, пожалуйста… было, три раза… может больше, нам приносили младенцев. С ними поступили как с петухами. Я не знаю, где их брали, этим занималась «Сладкий язычок».

— Дальше.

— Еще… участвующие в обряде целовали меня в зад…

— Этот момент можно опустить. Теперь об участниках ритуала…

— Они были в масках, уверяю! Но… одним из них был… Сен-Симон, он хотел вернуть расположение короля… я все расскажу…

— Кто еще? Меня интересует герцогиня де Шеврез? Она участвовала в мессах?

— Я не знаю, не-еет… но… но я знаю, что она принимала ванны из детской крови, чтобы сохранить молодость…а еще, по ее заказу… я проводил обряд наведения порчи… да-да, мы изготовили куклу и кололи ее иголками… куклу похожую на вас…

Во время допроса я с трудом сдерживался от того, чтобы не перерезать уроду глотку, а когда вышел из подвала сразу с отвращением сплюнул и злобно пробормотал:

— Ага… еще скажите, что инквизиция зря жгла людей…

Вечер прошел в систематизации полученной информации, а с утра я отправился в Лувр, чтобы приступить ко второму этапу операции.

Перед покоями его величества как всегда роилась и бурно судачила толпа расфранченных придворных, которые, почти не скрываясь, откровенно радовались болезни кардинала.

— Говорят, он весь покрылся струпьями! — с томным придыханием ворковала красотка с желтыми и кривыми зубами.

— Дело решенное, со дня на день он умрет! — авторитетно заявлял полный кавалер в шитом золотом, но сильно замасленном колете.

— Его уже причастили!

— Матерь божья, неужели мы вздохнем свободно?

— Пожалуй, это повод попировать! К кому бы напроситься на ужин?

— Ха-ха-ха…

— Говорят, сегодня ко двору вернутся Гастон Орлеанский и герцогиня де Шеврез! А это значит, с кардиналом действительно все плохо!

При виде меня разговоры стихли, расцвели приторно-льстивые улыбки, в которых теперь сквозило презрение. Чему я не особо удивился, так как, с какой-то стати, мой отъезд в Испанию, придворные восприняли как опалу.

Я спокойно прошел через толпу, мушкетеры распахнули предо мной дверь в королевские покои, дальше меня подхватил камердинер и отвел в маленький кабинет.

Его величество король Франции Луи тринадцатый этого имени с момента нашей последней встречи ничуть не изменился. Тот же скучный вид и сварливое, недовольное выражение на лице. При виде меня он порывисто вскочил и экспрессивно воскликнул:

— Наконец вы удосужились навестить нас! Мы уже начали подумывать рассердиться.

Затем схватил меня за локоть и почти насильно посадил в кресло около камина.