– Если, конечно, вам уже не расхотелось там побывать…

В пути узнал от проводника, что он бывший шахтер, четверть века отработал проходчиком, что пенсию за все его труды положили (стыдно сказать) 300 тысяч (в старом масштабе цен). Приходится ему «приварок» добывать, иначе не прожить. Еще Владимир Ефимович – охотник, все стежки-дорожки лесные знает. Сказал, что ни волков, ни медведей бояться не надо, потому что они тут не водятся, есть только лоси и дикие кабаны. Возвращаясь к моей истории, он недоумевал:

– Поставить бы на маршруте три-четыре указателя к «городищу» – расходы-то пустячные, а туристам подмога. Вы не первый такой неудачливый сюда и другие приезжают, кружат по лесу понапрасну. Как-то под вечер возвращался с охоты и встретился с группой заплутавших туристов, ищущих «Чертово городище». Жалко стало ребят, повел их туда прямиком, через чащи.

Когда я сказал проводнику о песчаной воронке, он остановился:

– Ах ты боже мой! Знаете, куда вас занесло? Там же подземные галереи моей родимой шахты номер один. Уж восемь лет, как она остановлена и заброшена – кончился уголек. Хотя на административном корпусе и сейчас метровые буквы сияют: «Слава труду!» В тех местах и образуются самопроизвольные провалы. Раз – и проседает почва. Человеку в этой ситуации – гибель. Мой сосед по дому два года назад как ушел по ягоды, так и сгинул. Скорее всего, в такой осыпи погиб. Опять же, спрашивается, неужели нельзя поставить, на опасных лесных участках предупреждающие знаки?

…Вот и ручей с коричневой безвредной водой. Сразу за ним усыпанная старой хвоей тропа круто забирала вверх. Еще несколько минут – и мы на вершине холма, где сумеречно от тесно стоящих лиственных и хвойных деревьев.

– Это и есть «Чертово городище», – сказал проводник.

Оглянувшись, я недоуменно спросил:

– Где ж все эти скалы, валуны, пещеры?

– А вы идите-ка сюда, на эту сторону холма, позвал проводник.

Приспустившись с холма, хватаясь за стволы деревьев, я обмер: с этой стороны «склон» представлял собой почти отвесный обрыв в виде циклопического нагромождения каменных громад – то округлых форм, то причудливо изрезанных. Осторожно передвигаясь по склону, мы с Владимиром Ефимовичем обследовали скалистые глыбы, от которых веяло вечностью. Особенно мрачно и пугающе выглядела пещера, когда-то образовавшаяся в громадном каменном монолите.

– Смотрите, вот из-за этих реликтов сюда стремятся туристы, – окликнул проводник. – Это папоротник-многоножка обыкновенная, а это мох светящийся. Говорят, нигде в России, кроме как в «Чертовом городище», и нет таких растений.

Мы вернулись на верхнюю площадку холма. Владимир Ефимович закурил, я стал листать буклетик козельского краеведа и натуралиста Василия Артемовича Самойлова, кое-что зачитывая моему проводнику.

«Откуда здесь и только здесь все эти глыбы скал и валунов? Если, как убеждают геологи, это результат деятельности последнего скандинавского ледника, то тогда почему же нет его „следов“ поблизости? Ведь при самом тщательном обследовании прилегающей территории подобных скальных образований как в виде отдельных крупных камней, так и небольших кусков-осколков не наблюдается».

«Папоротник – многоножка обыкновенная – это реликтовое растение, сохранившееся до наших дней с доледникового каменноугольного периода. Он относится к числу вечнозеленых многолетников».

«Мох светящийся (по-латыни – схистостега) это наземное растение микроскопического строения из класса мохообразных или бриофитов – листостебельных мхов.