Детективы бостонской полиции попытались узнать что-либо о пациенте по его одежде. В вооруженные силы, торговый флот и ФБР были разосланы отпечатки пальцев Чарлза. Полиция опросила множество водителей машин "скорой помощи" и предъявила их фотографии медсестре. Но женщина не смогла опознать ни одного.

Тем временем загадочный пациент понемногу поправлялся. Он по-прежнему был парализован ниже пояса, но вышел из комы. Раны его заживали. Однако Джемисон молчал, и это тревожило врачей. Неделями и месяцами он безучастно сидел в своем инвалидном кресле и пристально смотрел в окно.

15 июля 1945 года завершилось расследование по делу Джемисона, которое почти ничего не дало. По его одежде и татуировке полиция сделала заключение, что Чарлз — моряк.

Однажды медсестра, совершавшая обход, увидела, что поведение Чарлза изменилось. На лице его появилась улыбка, словно какие-то приятные воспоминания мелькнули в его мозгу. Сестра удивилась еще больше, когда Чарлз вдруг сказал: "Я просто не знаю". Эти четыре слова были первыми за два года молчания!

Узнав о случившемся, в палату Чарлза пришел главный врач госпиталя доктор Оливер С. Вильямс. Он не знал, как долго Джемисон сможет говорить, а потому незамедлительно начал беседу. Во время одной из последующих встреч Чарлз разговорился. Он стал рассказывать о Вильяме Глэдстоне (1809–1898) и Бенджамине Дизраэли (1804–1881), как будто они все еще были живы. (Глэдстон — английский премьер-министр в 1868–1874, 1880–1885, 1886 и 1892–1894 годах; Дизраэли — английский премьер-министр в 1868 и 1874–1880 годах). Потом Джемисон принялся вспоминать о военных походах Наполеона Бонапарта (1769–1821). Особенно долго рассуждал он о сражении под Аустерлицем (1805).

Вернувшись в свой кабинет, доктор Вильямс позвонил главе Британской информационной службы в США Элтону Баркеру и пригласил его к пациенту.

Элтон Баркер сел напротив Джемисона и стал рассказывать ему о крупных морских битвах и важных событиях в истории английского флота. Затем он вытащил из своего портфеля несколько рисунков и положил их на кровать. Джемисон сначала лениво взглянул на Баркера, но затем принялся внимательно рассматривать рисунки.

— Не смешите меня, сэр, — сказал он, свирепо глядя на Баркера. — По меньшей мере четыре рисунка с морскими нарукавными знаками ошибочны!

Джемисон был абсолютно прав! Баркер тут же сунул в руки старому моряку пачку фотографий с изображениями британских морских баз и кораблей. Перебирая снимки, Джемисон явно заскучал и оставался безучастным, пока не наткнулся на фотографию Королевского морского склада боеприпасов.

— Это в Лондоне! — вскричал он. — Я был в этом здании!

— То, что ты говоришь, невозможно, — мягко сказал доктор Вильямс. — Сколько тебе лет, Чарлз?

— Сейчас сорок девятый.

— А этот снимок сделан 60 лет назад!

Но Джемисон вдруг заговорил о морской артиллерийской школе в Госпорте… в 1850 году! Он живо описал людей и даже служебные помещения в школе. Слова Джемисона подтвердились, когда Баркер просмотрел соответствующие документы.

Баркер вручил Чарлзу книгу о боевых кораблях 1909 года издания. Тот начал ее листать, пока не открыл страницу с изображением большого военного корабля "Беллерофон".

— Я плавал на "Беллерофоне", — сказал он, и слезы полились из его глаз.

— Я попал на «Беллерофон», когда он был еще совсем новым, — продолжал Чарлз. — Я помню… мы взяли направление на Ютландию…

Доктор Вильямс удивился:

— Вы участвовали в сражении у Ютландии?

— Мы были в конвое. Это была секретная миссия.