Изменить размер шрифта - +
Просто кофе.

Пожав плечами, Фуриа снял перчатки и начал барабанить по столу наманикюренными ногтями. Его итальянские глаза поблескивали, а кожа при неоновом освещении приобрела зеленоватый оттенок.

Зал наполняли музыка, разговоры, звяканье посуды, запахи жареного мяса и лука. Фуриа жадно впитывал их. Его взгляд выражал гордость собственной удачей и сожаление, что здешние деревенщины не могут ощутить его могущество. Голди видела этот взгляд раньше, и он всегда пугал ее.

— Эй, ты! — окликнул Фуриа девицу, которая, вихляя задом, несла поднос в соседнюю кабинку. — Мы не можем ждать целый год.

Голди закрыла глаза. Когда она открыла их, официантка, наклонившись и едва не касаясь левой грудью рук Фуриа, убирала грязные тарелки с их стола.

— Сейчас вернусь, ребята. — Девица провела по столу тряпкой и выплыла из кабинки.

— Эта цыпочка недурно экипирована, Голди, — заметил Фуриа. — Почти не хуже, чем ты.

— По-моему, она меня узнала, — сказала Голди.

— По-твоему?

— Я не уверена, но могла узнать. Она училась в старших классах, когда я уехала из Нью-Брэдфорда. Ее зовут Мэри Григгс. Давай сматываться, Фур.

— Меня тошнит от твоих страхов, ну и что, если она тебя узнала? Это свободная страна, верно? Два человека имеют право перекусить.

— К чему рисковать?

— А кто рискует?

— Ты с твоей сумкой и пушкой.

— Уйдем, когда я съем мой стейк. Заткнись — она возвращается… Один стейк поподжаристей, с картошкой, и два черных кофе. И постарайся принести до утра.

Официантка записала заказ.

— Вам только кофе, мисс?

— Я же тебе сказал! — огрызнулся Фуриа.

Девушка быстро удалилась. Фуриа устремил ей вслед оценивающий взгляд.

— Неудивительно, что Хинч на нее облизывается. Я бы и сам не прочь…

— Фур…

— Она давно позабыла о твоем существовании. — Его тон давал понять, что тема закрыта.

Стейк подали слишком сырым. В другое время Фуриа бы разозлился и потребовал приготовить его заново, так как ненавидел мясо с кровью. «Я же не собака!» — говорил он.

Но теперь Фуриа быстро глотал кусок за куском, включая жир, и не выпуская вилку из рук. Голди потягивала кофе. Ее кожа невыносимо зудела. Доктор сказал ей, что это психо… что-то там. Недавно зуд стал усиливаться.

Хинч цеплялся к девушке за стойкой, которой это явно надоело.

«Когда-нибудь я брошу этих ублюдков», — думала Голди.

В одиннадцать, когда Фуриа подцепил вилкой последний ломтик картошки, повар включил радио. Голди, успевшая подняться, снова села.

— В чем дело теперь?

— Это местная радиостанция в Тонекенеке-Фоллс с последними новостями.

— Ну и что?

— Фур, у меня предчувствие…

— Ох уж эти твои предчувствия, — усмехнулся Фуриа. — Этим вечером ты труслива, как старая баба. Пошли.

— Разве нельзя послушать минутку?

Фуриа откинулся на спинку стула и вонзил зубы в пакетик с зубочистками.

— Сначала тебе не терпелось отсюда смыться… — Он умолк, услышав голос диктора.

«Томас Ф. Хауленд, бухгалтер Нью-Брэдфордского филиала компании „Ацтек“, производителя бумаги, несколько минут назад был найден застреленным в своем офисе. Мистер Хауленд оставался на заводе один, готовя жалованье к завтрашней выдаче, когда его, очевидно, застигли врасплох грабители, которые убили его и скрылись с более чем двадцатью четырьмя тысячами долларов наличными, согласно сообщению менеджера Кертиса Пикни, обнаружившего тело бухгалтера.

Быстрый переход